Там за туманами...

Репутация

Широк и приволен Енисей так что дух захватыает. Бескрайни его просторы. Стоишь посередине белого безмолвия - и берега теряются вдалеке, словно и нету их вовсе. Словно ты один остался на всем белом свете. Поежился Алексей. От осознания своей малости и никчемности посреди величия природы. И чует вроде голосок тонкий. Мороз прошелся по коже - а вдруг то дух речной зовет его к себе, за грехи его тяжкие? Дернулась рука перекреститься. но одернул он себя. Чай, девятнадцатый век на дворе. А он не темный крестьянин. Оглянулся офицер - и выдохнул облегченно. Спешила к нему София. Но хотел сперва обидеться он. И то, бабу ему в помощь посылать. Неужели сам не сможет, сам не справится? Но смирил гордыню. Вдвоем легче. Да и Софья не барыня, родилась она тут, все знает, рассказать обо всем может. Придержал кобылу он, соскочил с саней пустых пока-что.

- Садитесь, Софья, с ветерком прокатить не обещаю, но проще, чем идти.

И снова уступка крохотная. Кабы не сестра его, не ссылка эта проклятая, обращался бы он на ты к девице крестьянской. А так на вы, хотя и без отчества. Уже не абы кто, но вроде как и не ровня еще. И уселась она рядом, привалилась спиной к нему - все не так ветер продувает, да и сидеть удобней. Правда, говорить было не очень хорошо - стылый ветер уносил слова прочь. До поляны доехали молча. Там тянули вверх высохшие ветви березы с ободранной с лета берестой. Та пошла на деготь, а стволы дождались своего часа. И оказалось, что вдвоем и правда легче. Пока мужчина рубил толстые стволы - девушка успевала обтесать ветки. А уж потом вместе сани загружали. Умаялись, упарились, покрылись потом под слоем одежды.

- Ох и ловко вы управляетесь, София, с топором. Даже лучше меня. Вам бы силушки побольше - и меня бы за пояс заткнули.

Похвалил он ее осторожно. А вдруг напомнит про мужа погибшего, так некрасиво выйдет. Но вот и обратно пора ехать. Теперь они шли рядом с санями, медленно переставляя уставшие ноги.

- Красиво тут у вас. Край скучает без человека.

И вот уже середина Енисея-батюшки. И вдруг... Словно грохот пушечный раздался - и качнулась твердь под ногами, зазмеилась трещинами, пошла разводами. Показалось мужчине - али вершинки то качнулись и стали двигаться!?

- Что, это Софья?!?

Репутация

Следила Софья за действиями Алексея с пристрастием. Как управляется с делом мужицким. Это не палочкой свечи задувать, тут и сила и сноровка иная нужна. Удивлялась, как старательно, не кичась, не ноя, не отставая от неё рубил и рубил толстые стволы служивый. Раз лишь перерыв сделали, дух перевели. Развернула она тогда узелок свой шалевый, достала кусок пирога. Уж подмерзший, но голод не тётка, а мать родная. Хорошо пошёл, силы придав.

- С топором- то? Да мы ж сызмальства с отцом за дровами ходили. Сначала детьми хворостины собирали, потом и топор доверили. Ох, не забуду свой первый топорик. Специально батя соорудил, чтоб не отставала от других. Уж больно нравилось мне, как трещит дерево под ударом. Выпросила. Так велено им было маленькие ветки срубать. А мне так сразу подавай, что побольше. Я с размаху и вогнала топор в ствол. А вытащить-то силёнок нет. Ох и смеялись надо мной все. А помогать отец запретил. Не берись, говорит, за гуж, коли не дюж. Так и промаялась всю нарубку тогда. Запомнила урок, - окинула взглядом ствол, что ждал продолжения и сказала с намёком. – А вы всегда за всё берётесь? И не боитесь осмеянным быть?

…

- Красота, не красота, другого не знаем. Может, где и есть другие красоты. Вон Иосиф Виссарионыч такие иной раз чудеса говорит, аж не верится. Мож, придумывает что, а мож правда, кто ж проверит-то. Только нам наш край люб и дорог. Кормит он нас исправно. И тайга полна, и Енисей-батюшка. Это вы ещё не видели его мощи, спит пока. А вот пойдёт река, увидите силу и богатство…

Так и шли беседуя. И совсем не страшно с ним говорить, вроде обычный человек, понимает всё и не кичится титулами, да званиями. Так и хотелось ей идти не торопясь, да хоть вдоль реки нескончаемо, а не поперёк. Только тут…

- Вскрылся! – ахнула Софья. – Стойте-ка, Алексей Петрович!

Да как же она могла так оплошать! Постеснялась спорить, да не посмела уговорить идти в ближайшую забоку*. Уселась в сани рада радёшенька, что на помощь её призвали к барину. А ведь могла у Ефимыча узнать прежде. Он каждую весну следит за рекой, ставит свои метки - палочки, по которым высматривает насколько поднялся уровень воды по сравнению с тем, что было, да толщу льда всё тыкает ходит. Он у них первый синоптик на селе. Но корить себя уж поздно. Теперь надеяться на милость реки, что успеют они до берега добраться. Ох и силён ледоход на Енисее.

Кинулась она к саням и стала отвязывать верёвку, что брёвна держали. Скатились несколько на лёд и она ещё шустрей заработала руками.

- Не стойте, петлю на конце мотайте, да держите крепко. А лучше обмотайтесь. Да живее, видишь лёд треснул, льдины ждать не будут, их течение могучее толкает, они двигаться будут.

И двинулась вперёд Алексея, зорко выглядывая, где край льдины. И перед останавливалась, аккуратно перешагивала, отойдя на пару метров, останавливалась и махала рукой Алексею, чтобы повторял.

- Пошли, пошли, не стой. Он тут вскрылся, там легче будет, - старалась говорить спокойно, не выдавая свой страх. Каждый год Енисей уносил кого-то за своё пробуждение, забирая жителя. Будто заранее брал мзду за блага свои летние. Неужели чужак ему этот раз приглянулся? Не отдаст, не справедливо это.

*Забока- лес у входа в тайгу, когда он ещё не такой густой. За боком тайги

Репутация

Чудно было Алексею. Не привык он, чтобы так вольно девицы себя вели. Нет, Анна была в детстве еще той оторвой, одни только скачки в мужском седле чего стоили. Но ведь она была дворянкой! А тут... Но тут не было холопов, тут все были вольные люди. Тут медведи заходили в лес, и даже грибы и ягоды собирать надо было с опаской. Так почему-же Софья не могла поступать иначе?

- Ох, София, и не страшно? Пораниться же можно? Разве дело девицы топором махать? Для этого и другие есть. А как же вышивка, вязание, да мало ли других дел? Неужто надо дрова рубить?

Задал вопрос и тут же отвернулся в сторону, неудобно ему стало, совестно, что сам, ссыльный, учит жизни другую, ту, что здесь выросла и больше него знает. И добавил тут же.

- А пирог вкусный, благодарю, я так понимаю, с налимом?

А на ее вопрос ответил прямо.

- Так дело такое. Нас так учили, что офицер допреж всех первым должен быть - чтобы показать что да как. Коли сам что не можешь, то как солдата учить будешь? А оные разные бывают. Не поверите, Софья, до сих пор язычников в глухих лесах находят, что даже с металлом знакомы мало. А куда такого девать? Только учить... А что касается осмеяным быть - так за одного битого двух небитых дают. Бог не выдаст, свинья не съест.

Растерялся Алексей, когда трещины по льду пошли. И тут же разозлился на себя за это. как так, он офицер, пусть и не боевой, растерялся, а Софья нет? Но слушал ее внимательно, и головой вертел в разные стороны. Обмотался веревкой. Да пошел аккуратно, ведя в поводу лошадь. Та храпела, испуганно дергалась, норовила встать на дыбы - видимо, ледоход пугал и ее. Но пока все обходилось - девушка безошибочно выбирала дорогу среди двинувшихся, но не набравших хода льдин.

Где-то на берегу Иван, глядя пробуждающуюся ото сна реку, сказал обеспокоенно.

- как бы чего не вышло! Повелю-ка я пока баньку топить, чай, дровосеки наши усталыми будут, а то, не дай бог...

И замолчал, не желая накликать беду. И ведь как в воду глядел! И берег был уже близок, и течение вроде утихло, и льдина была прочной и крепкой. Ан нет! И разошлась она под санями - и ушел Алексей в воду холодную, словно топор в сметану. А вода безжалостно под лед его потянула. Кабы не веревка, что к саням привязана, так бы он и сгинул навеки подо льдом. Но держала его домотканная пенька, скрипела, натянулась как струна - а держала. Лишь сани немного накренились. А Алексей даже крикнуть не успел - как ледяная вода залила ему рот и потащила вниз, в холодную темноту....

Репутация

- Пораниться? – засмеялась громко Софья. – Кто ждёт беду, тому счастье ни к чему. Пораниться везде можно. И иголкой можно палец проткнуть, али глаз.

Смеялась она громко, смех по тайге зимней витал меж мощных стволов, путался и уходить не желал, возвращался и казалось, сами деревья вместе с ней смеются.

- И вязать и вышивать, и прясть, и ткать, как же без этого. И это дело, да сколько их дел-то, не переделать. Благо зимние дни вона какие долгие, а и то не управишься. Ой, Алексей Петрович, всему своё дело и дровам, и нитям, - не стала она говорить, что этакая отцовская закалка помогла ей, как одна в доме осталась. – Нужда - моя госпожа ей служу, на ней дрова вожу.

…

Оглядывала Софья льдины, как вода над ними исходила, будто начинка из треснувшего пирога. Забеспокоилась сильней. Одно дело трещина по верху, а тут и сквозные пошли. Проснулся Енисей, свободу требует.

- Погодь, батюшка, потерпи малёк, столько спалось крепко, так ещё зимушкой побалуйся, поспи, - уговаривала она реку, продолжая путь избирать, чтобы прошли сани тяжелые, чтобы полозья вдоль трещины не попали. Поглядывала назад, как там Алексей, исправно идёт, не страшится ли. Да прислушивается, как река с ней в ответ разговаривает, потрескивая, да гудя подо льдом. Где опасней всего было, кричала назад:

- Осторожнее тута!

Но это человеку сказать можно, не животине беспокойной. Чует лошадь, что не так ведут, чует под ногами волнение, храпит, дёргается неразумная.

Опустилось сердце у Софьи, как услыхала она плеск, как услышала ржание дикое. Оглянулась, а уж и не видно Алексея. Вмиг майна разошлась, аккурат приняв человека.

- Ах, ты ж беда. Не уберегла! – кинулась Софья назад, за верёвку ухватилась, тянет. Какой там тягаться с течением. Подхватила лошадь под уздцы. – Не стой сивая, вперёд давай пошла!

Повернула она лошадь в сторону, чтобы сани выправились, да перекинулись так, чтоб полозья на соседнюю льдину, пока торос не встал и давай стегать кобылу. И молилась, чтобы верёвка выдержала. Пошла испуганная лошадь, будто сама поняла, что коль стоять будет, то вслед за хозяином нырнёт.

А Софья уж пузом на край легла и по верёвке рукой ведёт, где же служивый, схватить, потянуть, чтобы хоть воздух покамест глотнул. Учуяла под рукой что-то, потянула изо всех сил.

Хорошо, что Алексей не успел волосы состричь, оброс, как мужик сибирский, было за что схватить.

- Давай родимый, за край цепляйся же, горюшко, неужто я тебя реке отдам. Не видать тебе нашего Лексея, не для тебя он в наш край прибился. Отпусти, окаянный Енисей! Пусти, говорю!

Репутация

Обожгла холодом глубина. Так, словно жидким свинцом плеснули на кожу. Словно дюжина раскаленных ножей вошла в грудь - и даже вдохнуть силы маленькой уже не осталось. И одежда. Та, конечно, надежно защищала от стылого воздуха, но намокнув, тут же потащила на дно. И не скинешь вдруг ставшими пудовыми сапоги, не расстегнешь такой нужный в зиму тулуп. Только веревка, за которую с отчаянием погибающего уцепился Алексей, не позволила ему исчезнуть навеки подо льдом. Он ухватился за нее руками, пытаясь подтянуться и вынырнуть наверх, упрашивая ее, миленькая, родимая, только не лопни, только вытяни, только не позволь сгинуть, только ... И тут ощутил он как кто-то тянет его вверх, сражаясь с бурным потоком. Да почему кто-то? Софья, больше некому, только она могла уцепиться ему за волосы и тянуть, вытаскивая и надрываясь. И срослось у них! Поднимая брызги, шугу, хватая воздух широко раскрытым ртом, вынырнул Алексей на поверхность, вцепился в склизкий и острый край льдины рукой, безжалостно распоров руку хищными гранями. И хотя все так же далек берег, все так же тянет на дно стремительно тяжелеющая одежда - но есть возможность вдохнуть глоточек воздуха, такого вкусного, такого свежего, такого желанного.

Да только суров Енисей-батюшка. Суров и беспощаден к тем, кто выходит на его просторы. Подломился край льдины. Медленно, не спеша, словно наслаждаясь моментом, под весом тел Софьи и Алексея стал он подниматься вверх дальним краем, так, что девушка стала сползать лицом вниз в воду, к Алексею.

- Да что ж это, Софья!

Он попытался удержать льдину, потом сибирячку, но тут же ушел под воду с головой - и девушка таки съехала на него, перекрывая дыхание. Но тут их невезение и закончилось. Лошадка, которую так удачно хлестнула спутница Лантухова, рванула вперед, в панике, спасаясь от полыньи. А так как льдина, подобно сходням, была под наклоном - то вытащила их обоих каурая на лед неверный, да потащила вперед. Недалеко правда, все же тяжело было. Но оказались они на льдине прочной - и целой. До самого берега не было на ней крупных трещин. Да только вот вода, что была на них, стала тут же леденеть, покрывая их коркой, высасывая и без того невеликое тепло их продрогших тел. Медленно и с натугой поднялся Алексей, помогая встать девушке. Спросил он:

- Цела?

Но не смог, только шевелились беззвучно синеющие губы. Да холод мерзкими щупальцами подбирался к сердцу.

На берегу Иван, глянув из окна на реку, воскликнул.

- Тронулся батюшка, ой тронулся! А как же наши...

И осекся. Ни к чему беспокоить Анну тревогами лишними.

- Я, это, вот, пойду гляну на реку.

И напялив треух, припустил к берегу, туда, где набирал силу ледоход.

Репутация

Пока руки чувствовали, что Алексей рядом, сила была в них дюжая. Уж, казалось, что вот он, всё вышло. Вытянула. Показался он, зацепился за шершавый край. Софья тут же ухватилась за воротник хваткой мёртвой. Но странное ощущение, что не может она на себя его тянуть, будто наоборот, он тянет её. Как же так, не может он затягивать, сам старается выбраться. Но, словно с горки скатилась она прямо в воду. Оборвался край земли, не чуяли ноги тверди, мертвенный холод сковал всё тело, мысли оборвались: «Не смогла…»

Уцепилась она инстинктивно за Алексея и будто вверх его толкает. Может, судьба её в воду скинула, чтобы снизу его подтолкнуть и спасти. И уже чует, что получаться стало, будто крылья выросли и возносятся они над водой. Неужто чудо! Или летят они уже в течении мощном по вене речной. И чует, что летят дальше.

«Зато вместе, не пустила одного…» - подумалось. А глаза разлепить боится. Вспомнилось, как батюшка наказывал тогда в лесу в лютую стужу, когда реветь собралась от обиды на топорик: «Будешь реветь, слёзы в сосульки встанут, да обломятся. Кому ты без ресниц нужна будешь? Никто замуж не возьмёт». Шибко испугалась тогда. С тех пор слёзы из неё не выбить. А тут надо же, налила целую реку. Чувствует сосульки, вот они стылые на ресницах. Не разомкнуть… А светло сквозь веки как! А черно должно быть, в Енисее подо льдом темно – так она думала. А тут вона – бело как! Морозный воздух иголками впивается в ноздри и кислород даёт, дышат, живут. Неужто живы!

И толкает её будто кто, тянет за рукав, а пошевелиться как? Последние силы собрав, задвигалась она, влекомая Алексеем, пытающимся её поднять. Не трусить, Сибирь смелых любит. Разлепила глаза, кроша намёрзший сосульки на ресницах, прости отец... Видит пятно перед собой тёмное.

- Алексей Петрович…Алешенька, теперь ты замуж меня не возьмёшь…, - прошептала одними губами неслышно совсем.

Постепенно осознание пришло. Проснулся организм, зазвонил во все колокола инстинкт сибирский. Подскочила на ноги. Синюшный, окоченелый, еле стоит Алексей на ногах, как ледышка стылая. Глянула на берег, уже недолго. И лёд у берега ещё цел. Толкнула она его вдруг в плечо:

- А ну, подсоби, - и к саням кинулась, упёрлась руками и толкать. – Но! Но! Спасительница наша. Пошла! Чего смотришь, служивый, хватай её под уздцы, чтобы не понесла. Шагай, двигай ногами, да смотри впредь! Шевели!

Добавлено спустя 3 часа 18 минут 57 секунд:

Потянулись дни наполненные заботами. Анна переживала, как вольётся брат в их жизнь. Не будет ли тосковать так, что придётся его успокаивать и наделять надеждой, не запьёт ли с мужиками, ища увеселений. И старалась она нагрузить его ответственными делами, показывая, как нужен он здесь, как необходим. Ей, Ивану, Иосифу, ребятишкам. И радовалась каждому новому делу за которое он принимался и исправно делал. И мужа подначивала, чтобы Алексея учил новому, что в городе никогда не делали.

Она подозревала, что брат терпит и не выказывает всех своих чувств, нынешняя жизнь совсем не походит на столичную. Нет тут увеселительных пирушек с друзьями, балов, да их шутеек кадетских. Нет друзей, да и барышень к коим привык. Но ведь она смирилась, она привыкла. И своим примером не давала Алексею расслабиться и закиснуть.

Вечерами, бывало, приходила она к себе в горницу, что под комнату молодого человека оборудована стала и, как в детстве запрыгивала она с ним на кровать и болтали они часами. Пока не становились слишком слышны шаги мужа по половицам за дверью. Явно нарочно старался шуметь, выказывая недовольство Иван.

- Ай, Алексей, опять я с тобой заболталась, время не чую. Побегу я, Иван сердится. Ты с ним общайся больше, он молчун. Оттого, что стесняется, но он добрый, щедрый. Да, ты и сам видишь. Ты не думай, мне хорошо с ним, повезло даже. Он старается, тянется за тобой, я вижу. Дружи, дружи с ним, братец.

Сильно первое время Анютке хотелось вернуться. И планы в голове один чуднее другого в голову стали лезть. Что вот сейчас соберутся все и обратно, в столицу поедут. А там… А что там? Всё больше она понимала, что всё прошлое. Не вернёшь, не отладишь. Что тут её жизнь, заботы и люди уж совсем родные. И со временем лишь беспокойство за брата осталось. Как долго он сможет здесь, как примет его земля, сможет ли прижиться? Они, конечно, были его семья, но каково мужчине в чужом жилище, при чужом хозяине на приживе жить? Вот и старался Алексей, всё делал, всем помогал.

…

- Иван, ты что ж Алексея одного отправил в лес? – а приметила, что и Софьи нет, поняла, что не так это. – Как думаешь, Иванечка, нравится Софи наша Алексею?

Замечала Аня, как Софья делано при брате показывала своё безразличие, а исподволь следила за ним. Как останавливала работу в задумчивости, потом, будто спохватывалась. Ох, чуяло её сердце женское, не просто всё. И поговорить с ней всё собиралась.

…

- Матрёна, чего это Иван вздумал баню топить? Не тот день же, не собирались, вроде, - Анна складывала в стопки исписанные листки, да грифели собирала в коробочку. – День какой сегодня ясный, солнце греет по-весеннему. Надо отдохнуть, пойти погулять, не всё же работать. Скоро уроки можно будет на улице проводить. Иосиф Виссарионович, как у нас с ботаникой дела обстоят? Практические занятия летом будут? Примите и меня в ученицы, я тайгу только зимнюю узнать успела, аж голова кружится, как представлю, каково там летом.

А Иван убежал один, реку посмотреть. Не успела Анна сказать, что тоже не прочь увидеть, как просыпается река. Слышала об этом не раз от местных, говорят, непременно увидеть стоит эту мощь.

- Ну вот что за неугомонный, даже не подождал меня, - делано губки надула, а у самой сердечко ёкнуло. Не похоже это на Ивана. Не так что-то?

Репутация

Думал Алексей, что вот, рад будет, когда воду оставит, что поставит свечку в церквушке Николаю- Угоднику за спасение свое чудесное. Ан нет, не все так просто. Нет, от свечки он не отказывается, мощной, сильной такой свечки в руку толщиной. Но вот со спасением пока беда-огорчение выходит. Нету его пока что, даже над водой. Вроде бы и зима закончилась, и лед пошел - а морозит и холодит. Так, словно ножи втыкают в кожу, в тело, до самых костей, и льют туда расплавленное олово тонкой непрерывной струей. Открывает рот Алексей, чтобы поблагодарит спасительницу свою - и слова вымолвить не может. Замерзли слова-то, только хрип и сипение, только клекот невнятный. да дикая усталость в ногах, в руках, в теле. Умом понимает Алексей, что надо бежать скорее до дому, греться, обняв печку, но то умом. А руки-ноги не сгибаются. Стягивает жесткая ледяная кора их в непробиваемый панцирь. И кабы только стягивало! Мыслишки приходят, что все, амба, отвоевался, лед от ветра укроет и защитит, надо вот только прилечь и полежать чуток, чтобы передохнуть, да, вот, самую малость. И шелест на краю сознания, где смыкаются вечный свет и вечная тень: замуж... Алешенька... А потом удар в плечо, вроде и не больно, а аж развернуло в сторону. И звук вернулся - и лошадь ржет, и Софья кричит что-то, и ветер свистит в ушах. И боль, боль, боль. Нет ни рук, ни ног, идет, ничего не чуя, трогает лошадь - нет ее, поводья ухватить не может - пальцы скрючило и не разгибаются они никак. Идти. Надо идти. Голос как сквозь вату, но правильный голос. Верный. П р и к а з н о й. И шаг. И другой. И еще один. И снова вперед. А там кто-то бежит навстречу... И кабы не лошадь, к которой притулился Алексей, так бы и упал он на лед.

Иван, завидя шатающиеся фигурки, понял, что дело плохо. Да и не только он - бежали мужики еще. Он самый первый, уронив шапку добежал до саней.

- Ах ты нечистая сила! и как вас угораздило-то, Алексей Петрович?! И как же я вам не сказал, что через не надо идти..

Он обхватил за талию обоих дровосеков и почти волоком потащил в сторону берега.

- Давайте, не стоим, вперед, быстрее Софья, ну же.

Сам он покраснел от натуги, дыша хрипло и тяжело, с усилием. Но тут набежали другие, разобрались все, почти на руках понесли во двор.

- В баню, в баню тащите! как знал!!

В предбаннике в руке старателя тускло блеснул клинок - он не стал заморачиваться с пуговицами и застежками, и просто взрезал грубую одежду, словно слой луковицы. Алексей разлепил губы

- Пусть... Софья... Первая ... парится... я... обожду...

Иван покачал головой, орудуя клинком.

- Нельзя ждать, Алексей Петрович! Да скажите же вы ему, Анна Петровна, что лихоманка нападет - и все, поминай как звали. Если только прокалиться, прожариться - тогда уберечься можно.

Потом Иван так же споро и бесцеремонно избавил от верхней одежды Софию.

Репутация

Ох и волновался Иван, когда Анна и Алексей сидели вместе вечерами. Все ему чудился побег. Но... не покупали еду, не узнавали тропы, не искали проводника. Просто болтали. И он успокоился. И даже сам порой присоединялся к посиделкам правда, больше слушая, чем говоря. А насчет Софии имел свое мнение.

- Справная баба. Знал я ее мужа, хороший был мужик, царствие ему небесное.(так было принято - коль незамужняя, то девка, коль замужем или вдова - то баба)- но, думается мне, Алексей Петрович охвицер. У него в каждой деревеньке таких десяток. Ну посуди сама Анечка, погоны золотые, лампасы широкие, вся грудь в крестах - кто устоит? Он-то поди, небось ее и не замечает, что такая есть в доме нашем. Кто он - и кто Софья...

Репутация

- Что-то не так, - всё повторяла Анна и выглядывала в окно, где недавно стоял Алексей. – Матрёна, я пойду, выйду во двор.

Накинула она шубу, вышла. Мужики баню топят, Ивана не видно. И тут гурьбой мужики во двор вкатились, неся на руках Софью и Алексея.

- Алёшка! – так и замерла на месте в ужасе.

Хорошо сразу же мужики загалдели: «Живы, живы, барыня, подмёрзли малёк, ща в бане оттають».

Тут и Матрёна в окно увидала, похватала бельё, да полотенца и в баню следом.

Добавлено спустя 1 минуту 16 секунд:

Репутация

Силы заканчивались стремительно. Как ни старалась Софья двигаться быстрее, выходило это неважно, намокшая одежда вставала колом и сковывала движения, мышцы, мысли.

Она знала, что нельзя останавливаться, нельзя закрывать глаза и отдыхать, отдых мог превратиться в вечный сон. Чёрные точки замельтешили перед глазами, их становилось больше и они росли, пока не превратились в фигуры людские.

- Алексей Петрович, это помощь, нам помогут, - и упала на колени держась за сани.

Но тут же была подхвачена кем-то и отдавшись на волю сильных рук, она уже и не помнит, как оказалась в пахнущем горячим деревом предбаннике. Все мысли были о тепле. Скорее бы, она попыталась помочь стянуть с себя окоченелую шубу, но пальцы, будто деревяшки только тыкались в грудь.

- Барин больше замёрз, режь с него впредь, - успевала подсказывать Софья и попыталась усмехнуться и закашляла. – Обождёт он, ха-ха, кхее.

Освободившись от верхней одежды, Софья уже могла помогать Матрёне и Анне, суетящихся вокруг и стаскивать одежды с замершего тела.

- Не разболеться бы, бабоньки, ох задавайте жару, не жалейте. На угли сесть готова, ей-богу,- стуча зубами раззадоривала себя Софья, чтобы не заснуть, не отключиться. – Алексей Петрович, вот и узнали наш Енисей, вот и окрестились в водах его, - подбадривает себя Софья и Алексею не даёт расслабиться. – Теперь-то уж не пропадёте, а баня она всю стужу выбьет до самой последней косточки.

Репутация

Тут и Матрёна в окно увидала, похватала бельё, да полотенца и в баню следом.

В шесть рук живо разоблачили потопленцев и в парилку впихнули. Пришлось до полатей довести чуть не под ручки и уложить на доски.

- Ванечка, помоги им, ведь хорошо всё будет, да? Мы с Матрёной чай, мёд, всё заварим, сделаем. Помоги, родимый, чтоб не разболелись.

Помнила она, как болела. Что не было никаких докторов, самой выкарабкиваться пришлось. Было серьёзней что, может и не выдюжила бы.

Репутация

Ох и плохо же было Алексею. Так плохо, что уже переставал обращать на все внимание. Возмутиться хотел - как же так, в одной бане мужчина и женщина, Анечка, что ты смотришь на меня, как ты такое позволяешь, разве ... Но молчал он. Здесь, в Сибири, все было иначе. И даже общая баня. К тому же... тело совсем не слушалось его. Алексей почти не ощущал рук, не чуял под собой ног. Он был словно куклой, сомнамбулой, марионеткой в чужих руках. И даже обнаженная София рядом, на расстоянии вытянутой руки, не вызвала никаких эмоций и никакого желания. Как же она потом замуж выйдет, после такого-то.. Но молчит его Анечка, и даже напротив, Ивана подталкивает. Значит можно так. Значит, нет такого вот ущерба ее чести, да и его тоже. Потому упал он, можно сказать, на горячий липовый полок. И голова безвольно повернулась туда, где рядом, почти касаясь его тело, опустилась София.

- Спасибо... Софья... Спасибо... если бы...

Ну тут силы его иссякли и он закрыл глаза.

Добавлено спустя 22 минуты 35 секунд:

Хмурился Иван. Страшен Енисей в гневе, опасно оказаться мокрым на морозе. Но еще опасней - терять волю к жизни. Когда усталость смертная клонит к земле. Когда человек опускает руки - и не борется за свою жизнь. И если Софья держалась молодцом, то вот Алексей... Или он просто замерз сильнее?! Потому, глядя на смутно белеющие ягодицы, сибиряк посильнее натянул рукавицы, опрокинул ковш с водой на камни - и хлестко, с оттягом ударил по спине ссыльного. А потом и пошел хлестать, яростно, зло, порой до капелек крови на разом покрасневших плечах. Так как Алексей и София лежали рядом, каждый удар Ивана доставался и женщине, и мужчине. Когда их спины стали красными, Иван вытер пот со лба, хлебнул кваса и скомандовал хрипло.

- А ну, это, повернулись кверху пузом, быстрее, Софья, быстрее, Алексей! Уд свой руками прикрой, а то обожгу!

И снова раскаленная волна прошла уже над грудью сладкой недоутонувшей парочки. И опять удары - в этот раз по животу. На грудь Софии Иван старался не смотреть - да и в мраке мало что было видно. Он надеялся, что с баней они не опоздали.

Репутация

Отвела Аннушка Софью в баню, выскочила скоро, глаза отводя от брата. Неловко, но понимала, так надо. Лишь шептала, моля, чтобы оклемались они, чтобы последствия никаких зима не оставила. Не до того было думать, что и Софья там нагая с Алексеем, да Иваном. Непонятно ей это в другой раз было, а сейчас случай другой, тут о жизни и смерти вопрос идёт. Как закрылась дверь парной, так она к Матрёне повернулась и глаза наполнились слезами.

- Может, доктора найти где? Алексей на ногах не стоит совсем, не было бы худо.

Репутация

Отметила про себя Софья, какой синюшный Алексей. Уж местами белеть начал. Плохо дело. Как бы не отморозил себе чего.

Повернула голову к словам, что еле слышно было. Благодарил Алексей. «Угу…», - лишь смогла она тихо возвестить, что услышала его. Тепло морить начало, приятно обволакивая тело и смежая веки. Но не тут-то было, расслабиться и млеть не дали, хлесткие удары один за одним не давали уснуть, не давали забыться. Ох и старался Иван с остервенением, будто отгонял бесов стужи лютой. Как шаман над телами затеял свой танец с веником. Уж вскрикивать Софья начала, зажила каждая клеточка. Хороша баня, мёртвого оживит, худого здоровьем наполнит.

- По пяткам, пяткам бей Ваня! Хорошо, ай, чертяка, не жалеет ведь!

Кувыркнулась она на спину, прикрыла рукой грудь, другой треугольник свой закрыла. Всё же в бане баба бабу парить старалась, муж лишь мог так вольно бить, хлестать. Но душу и тело разморила банька, стерла границы и не до этого было.

Повернула голову к Алексею, как служивый терпит? Беспокойно ей было, кабы не покалечила его река. Чуют ли руки, пальцы, прилила ли кровь или навсегда закупорила ход, омертвляя плоть. Сколько отмороженных после таких приключений на Сибири живёт, без рук, без ног, а то и без … носа. Опустила одну руку, по полатям рядом шарит, руку его ищет. Почует ли? Не нашла. Хорошо, значит, не лежат плетьми. Глянула вниз, прикрывается. Значит, шевелятся, значит, чуют. Отлегло маленько от сердца. Оживляет Иван исправно.

- Да уж не хлещи так теперь, а то забьёшь до смерти, - зажмурилась и вдыхает глубоко распаренного веника аромат, листочки отлетают, покрывают пятнами тёмными тело. Хорошо. Уж совсем Софья в себя пришла, нагрелась. Не так успела её река проморозить, как Алексея.

Пока Иван, отдышаться пошёл, да квасу хлебнуть, повернула голову, глянуть, как там Алексей Петрович. Протянула руку, сняла листок к носу прилипший.

- Даже нос порозовел, - улыбнулась довольная. Вот теперь хорошо, живёхонек. Осталось проверить, нет ли белых пятен. Особо хорошо их видно после бани, когда всё тело красно, а отмороженное навсегда остаётся бело, да черно. Тогда – беда.

Репутация

Всплеснула руками Матрена

- Да откель здесь дохтур сейчас, аккурат перед ледоходом? Он все по домам сидят, чай с узюмом пьют, да коньяком запивают. Куда они поедут-то? чтобы застрять в Бахте до лета? Да вы родить успеете, прежде чем сюды дохтур доберется. Нет, самим им надо справляться.

И заметив, как напряглась Анна, добавил торопливо.

- Да не волнуйтесь вы так. В воде они побыли не очень долго, иначе бы не дошли просто. Иван Сидорович с банькой угадал. Все должно быть хорошо.

Голос журчал убедительно, и только плотно сжатые на ручке самовара костяшки пальцев выдавали ее волнение. Сам же Иван в это время хлестал тела, с удовлетворением наблюдая, как отступает мертвящая белизна - если, конечно можно что-то разглядеть и сказать о том полумраке, что царил в бане.

Репутация

Все же молодой организм дал о себе знать. Словно иголками стало колоть кожу и под ней, да так, что Алексей взыл от боли. Махнул рукой жар отгоняя - и понял, есть у него рука, не отсохла, не отмерзла, никуда не пропала. Да и кровь все живее и живее движется. Мир словно бы красками наполняется и звуками. Звуками. Голос слышит он сквозь обжигающие удары. Красивый голос. Заботливый. Софья! Даже дернулся Алексей, вставая и пытаясь закрыться рукой (действуют они, действуют!!), но хлестнул Иван его - снова опустился на полок Лантухов. Хорошо. Только мелькнула молочно-белая полоса под рукой Софьи. Да словно бы веточкой повели по руке - она его тронула.

- ааа, да, хорошо, все в порядке у меня... Я ... мне...

А вот кто его знает. Тело с холода в жар бросило. И кажется, Алексею, что пылает он весь, что холод в нем сгорел весь под напором пламени и под ударами сурового Ивана. Кожа розовая везде - не успел мороз укусить его за щеки. и не только за них.

- Спасибо тебе Иван, спас ты меня. И тебе, Софья, спасибо большое, кабы не ты...

Но тут его внимание привлекло его же тело. Может то, что он походил на самом краю гибели, может еще что - но тело его встретило баню и касание обнаженной молодой женщины вполне понятной реакцией. Алексей смутился. Иван заметил это, и тут же окатил парня холодной водой.

- А не балуй, барчук! То баня! На живот ляг! Софья, ты вроде бы готова уже, пропарилась, давай беги одевайся. А то мало ли что....

Он покрутил рукой. Алексей даже привстал на локтях

- Да я... Слово офицера! Да ни в жизнь!

- Что вам в предбаннике обоим толкаться!? Софья оденется и ты пойдешь.

Репутация

Выдохнула она громко, успокоившись совсем. Расслабилась, положено в бане расслабиться, да тело в порядок привести. Но тут водой холодной Иван, окатив Алексея, и на Софью плеснул. Аж взвизгнула она от неожиданности и подскочила.

- Ты чего это, Иван Сидорович, опять заморозить решил?

Посмотрела на одного, на другого, засмеялась громко. Поняла, что засмущала парня.

- Окати тогда меня Иван, смой банный лист, тогда и пойду.

Спрыгнула вниз, махнула головой, рассыпались волосы, прикрыв всю красу. Стоит, будто покрывалом покрыта, лишь догадаться можно, какие прелести скрывает волос русый да густой, пар жаркий, да туманный. Старается не смотреть на ожившего служивого, чтобы больше не засмущать, коли смотрит на неё – пусть.

Получив свою долю из ушата, обернулась на пороге и крикнула в пар:

- Не задерживай барина, он к нашей бане вряд ли привычен, как бы не поплохело от жара адова, да грешного, - услышать они могли, как смеялась она звонко, дверь захлопнув накрепко.

Быстро накинула на себя всё, что приготовила ей Матрёна и захрустела валенками быстро, быстро. Ввалилась в избу. Пышет ещё теплом, что тело впитало до самых косточек.

- Ой, бабоньки, как родилась заново. Рябушкин справно нас вытянул от погибели. Сначала отправил, а потом и вытянул.

И сама к печке, да самовару потянулась. И всё говорила, говорила, чтобы скрыть улыбку, что после бани никак не хотела сходить с уст.

- А брат ваш молодец, Анна Петровна. Не заробел, боролся до последнего. Тут ведь главное, не испугаться. Только дал волю страху, всё, потянула тайга в свою сторону. А того, кто сопротивляется, она одаривает только. Теперь крещён ваш Алексей, теперь не пропадёт, - она задумалась, потом вдруг, повернувшись к хозяйке, задала вопрос, который не решалась раньше задать. – А может, он уж скоро назад? Небось невеста где ждёт, страдает. Разве так надолго разлучают?

Репутация

Аннушка с Матрёной уж готовили пострадавшим чай на травах, мёд, да малину лесную. Взбили перины, положив под одеяло горячий чугунок, чтобы жар набрать. Тепло бани подольше подержать, чтобы пропотели хорошенько. С потом вся хворь выходит. Научила Анну этому Матрёна и она тщательно всё по правилам приготовила.

- Софья, ты не раскрывайся сильно, ступай в комнату, я там тебе приготовила кровать. Комнатка маленькая, гостевая, не обессудь, там отлежишься. Не пойдёшь сегодня домой. Чай в постель тебе принесу, - не ответила она на вопрос, будто не расслышала. – О многом они с братом говорили, а этот вопрос даже она так и не решилась ему задать. Решив, что, если захочет, сам расскажет.

Она чувствовала ответственность за случившееся и на себе. Брата не опытного в лес отправили, да и Софью, что помогает им от чистого сердца. Оттого и решила её пока оставить в комнате, где когда-то жила Ольга.

Репутация

Когда вода, ледяная словно бы та, Енисейская, плеснула на Алексея, тот даже вскрикнул. От неожиданности и от напоминания о смертельно купели, где чуть не прервался его земной путь. Вскинулся было Алексей, высказать что думает о подобном обращении с офицером и дворянином. И промолчал. Ибо вспомнил и как тянула его рука, не по женски сильная и крепкая, и как надрываясь, волок его Иван. А что он? Будет показывать свой гонор, словно шляхтич какой-то? Да и Софья - не взвизгнула в испуге, не обрушила ему на голову кары небесные и шайку. А позаботилась о нем, просто вопрос задала и все. Так почему же?! да и потом, засмеялась и просто стояла, скрыв себя лишь волосами от взглядов его и Ивана. Так что смотрел на нее, не отрывая глаз. А воображение услужливо дорисовало формы, что скрыли пар, темнота и волосы, русые и густые.

Сидя у самовара, он рассказывал про их приключение. И выходило по его рассказу, что не София с ним шла по дрова, а былинный богатырь. Дескать, одной рукой его вытащила, второй лошадь удержала. И вытянула его чуть ли не от самого дна. И потом, в бане... И тут он замолчал и покраснел. И закончил скомканно и невнятно, что в бане ее красота могла бы затмить собой красоту Венеры. А совсем уже вечером, когда он сидел, благостный и умиротворенный, на кровати Анны, сказал тихо:

- Знаешь, Анютка, если бы не Софья да Иван, то не жить бы мне на белом свете. Не уцелел бы я там. По гроб жизни теперь им обязан...

Репутация

Иван же только покосился на Софью. Справная девка, что и говорить - но у него Анна есть, которая ждем его, носит под сердцем его ребенка и которая люба ему больше всего. Когда дверь захлопнулась и они с Алексеем остались одни, он сказал более миролюбиво.

- Осторожней с ней, Алексей Петрович. Ты-то что, пошалил и уехал, а ей жить тут еще. Да, нет у ней мужа, но не значит это, что можно с ней того... Тут деревня, и случись что, позора не оберешься. И как ей тут потом жить!? Она же и позора может не вынести, а батюшка Енисей глубок...

И замолчал многозначительно, играя мускулами. Был рад, что все обошлось, и что лихоманка минует обоих..

Репутация

Странно ощущала себя Софья. Вот сидит она за столом на равных с двумя дворянинами, с купцом их местным, да с учёным человеком. А она кто? Да так, одинокая вдовица, роду крестьянского. А вон её как занесло, да подняло. Почти на равных, даже физически она почувствовала эту лёгкость, будто та скованность, да дистанция, что были раньше, разбиты были, треснули, как лёд и открыли теснившееся под толщей условностей. И умом она понимала, что просто обстоятельства так сложились, что завтра опять может вернуться всё. И всю жизнь ей лишь прислуживать, да тихо по горнице ступать, не нарушая ход вещей, лишь службу свою, вроде не заметную, но такую нужную, нести.

Всё чаще она поднимала глаза на Алексея, отмечая про себя, что первый раз так прямо в глаза смотрит. А как встретятся взгляды, на секунду-другую, пропадает мир вокруг, затихают звуки, да в жар бросает, словно веником опять Иван охаживает. А уж, когда Алексей про красу Венеры заговорил, так вовсе пунцовой сделалась. Да пыталась понять, что за Венера такая, что она затмить её могла бы. Припомнилось, Иосиф рассказывал детям про Марсы, да Венеры всякие, только это что-то на небе было, вроде звёзд ранних, да крупных на небе, что найти можно на чернеющим ночном небе. Так звезду разве затмишь? Но чуяла сердцем, что хвалит её, а не шутит над ней, вроде, никто не засмеялся.

Долго потом она в перинах, с заботой приготовленных Анной, куталась, да заснуть не могла. Ох, не повторится этот день больше. И не надо, а вот то, что и вечер не повторить, то обидно. Поэтому переворачивала она в уме каждый его миг. И проворочалась ночь, с утра проспала рассвет.

Репутация

Замечала и Анюта, что вечер не совсем обычный выходит. Смотрела украдкой то на брата, то на Софью. То на Ивана многозначительно посмотрит.

Иван, хоть и устал от пережитого, но слушал, да рассказывал о произошедшем уже легко, как байку. Ну, случилось и прошло, главное, что всё закончилось хорошо.

Потом с вечером взяла руку Алексея, прислонила к щеке и решилась посекретничать:

- Да, Алексей, сегодня родился заново, считай. Страшно представить, если бы ты один ушёл. Я бы с ума сошла, не простила бы себе. А Софья не робкого десятка, тут такие женщины в Сибири. Коня на скаку остановят, да из проруби за волосы вытянут. А скажи мне, не оставил ли ты девицу какую-нибудь в Петербурге? Успел ли на балах кавалером пощеголять? Расскажи, как на духу сестрёнке, а? И Николай не собирается ли осчастливить кого женитьбой?

...

Анна тоже от пережитого уснуть не могла. Помогла мужу раздеться, да накрыла его периной, сама под бочок приластилась.

- Спасибо тебе Иванечка, спаситель. Как справно ты с баней придумал, догадался.

А припомнив мнение мужа насчет Софьи, она лишь брови нахмурила.

- Софья тоже справилась. Хороша она, со всем управляется. Так ты что ж думаешь, что нас привлекают лампасы широкие, да погоны золотые. Ах вон ты как думаешь? – она шутливо кулачком тыкнула его в грудь. – А, как же я? А ну, где у тебя вся грудь в крестах? Подавай мне, я всё же тоже дворянского роду.

Она наиграно откинула край одеяла, будто пытаясь разглядеть у Ивана ордена во всю грудь.

- Ах, вот один, - она нагнулась и чмокнула его в грудь. – Вот другой, - опять. – М-мм, да где ж ты столько навоевал, наслужил? – и покрыла поцелуями мелко и часто. Засмеялась и села в постели о подушку облокотясь.

- Знаешь, мне кажется, Алексей другими глазами на Софию нашу посмотрел. Он всё это время какая-то безысходная горечь во взгляде была, как бы он не показывал, что хорошо ему у нас. А глаза выдают всё. А тут засверкал глаз, я вижу. А, Иван, кабы не случилось чего неладного. Может, поговорить мне с Софьей или не тревожить?

Репутация

Вздрогнул Иван от вопроса Анны. Потупился. Прикусил губу. И вроде бы и вопрос на деле простой, и хитрить неохота, и скрывать нечего. А тянет увильнуть от ответа. Так и он и попытался сделать.

- Ох Анютка, к чему такой вопрос?! Неужели правду говорят, что замужество заразно? Ужель ты думаешь, что и мне пора расстаться с вольной жизнью и повести под венец какую-либо девицу?

Но потом посмотрел на Анютку совсем иначе. Когда его смешливая младшая сестричка успела стать такой взрослой? Неужели так повлияла Сибирь и ранний брак? И ответил куда более серьезно.

- Понимаешь, Анютка, отец наш после твоего замужества воспрянул духом. И если сперва он искал нам с Колей богатую невесту... Ну ты же помнишь, что офицерам нельзя брать жениться, пока не достигнут определенного уровня дохода. И батюшка искал невесту, готовую поделиться своими капиталами. Но потом, благодаря помощи Ивана - он стал более разборчивым. И потому ни у меня, ни у Николая не было невесты. Ну а потом случилось несчастье и ...

Он склонил голову и замолчал. Потом поднял ее и немного печально улыбнулся.

- да и кому нужен фактически ссыльный? Так что давай сестренка, вся надежда на

тебя и на Кольку, не дайте пропасть славному роду Лантуховых! И вообще, радоваться надо. А то погиб бы я сегодня, и невеста была бы безутешна. А так все обошлось.

Про то, что в бане он глаз от Софии не отрывал - молчал Алексей. Да что там говорить? Хотя из головы не выходила стройная фигура молодой женщины, ее глубокий голос и облако длинных волос...

- Да и вообще, спать пора, Анютка. После сегодняшнего приключения, думается мне, я засну раньше, чем донесу голову до подушки.

Репутация

А Иван смотрел на Софью и хмурился. Нет, Алексей был справным парнем, простым, хорошим, невинно пострадавшим. Но он был дворянином. И Софья была ему не парой. Он, конечно, мог обольстить ее, соблазнить, увлечь сладкими речами и посулами. Но дальше-то что? И потому нахмурился он после слов Анны. И сказал нехотя

- Вот того я и боюсь, Анечка. Ну сама посуди - кто он и кто она. Вдова, крестьянка, сибирячка. А он охвицер, хотя и ссыльный. Я вот не заметил, что он стал веселее. Может, тебе виднее конечно.

Он погладил ее по животику, округлому и теплому.

- понимаю, что тяжело тебе будет. Может, пока Алексей не съедет в свою избу, пусть София не приходит сюда? а то мало ли?

Он сел на кровать

- Ты не думай, я ничего против твоего барат не имею, и обвинить его не в чем. А все же как-то мне боязно за него и Софию. Разные они, и лучше бы им никогда не пересекаться...

Репутация

Уж не ясно с облегчением или сочувствуя вздохнула Анна на слова брата. Алексей, действительно, как говорил Иван, видный парень. Только неужели Лантуховым такая судьба на роду написана, зависеть от этих проклятущих денег, злую шутку они над ними играют. Сначала с сестрой, потом с братом. Но тут же одёрнула себя, чтобы не думать так и его на мысль эту не наводить лишний раз.

- Не называй всё это несчастьем. Несчастье – это совсем другое и лучше не кликать его и не дай бог пережить. Хорошо всё будет, Алёшенька, вот увидишь. Я тут сначала тоже маялась, чувствовала чужой. Люди здесь на меня смотрели, как на человека из другого мира. Подходить, заговорить боялись. Сколько времени прошло, пока зависть и любопытство переросло в уважение и дружбу. Ты, если решишь остаться здесь, то знай, Иван надёжным партнёром будет. С ним любое дело затеять можно. В Сибири возможностей много, много и преград. Только лениться, да вольно барином жить припеваючи не выйдет. Так что, тебе решать, милый. А, как решишься, так говори, как на духу. Вместе таких дел сотворим, что и батюшка с матушкой к нам приедут, и Николай.

Махнула она рукой. Мол, перестаралась она перспективы такие радужные рисовать, да загадывать.

- А, род Лантуховых тебе продолжать, я уж Рябушкина…забыл? – щёлкнула его по носу, прикрыла одеялом. – А вот помнишь Лушенька нам пела?

И затянула колыбельную, пока не услышала тихое ровное сопение.