Там за туманами...

Репутация

Анна нервным движением провела по шее и груди, пытаясь стряхнуть наваждение. Иван и Ольга? Так он приютил её в этом доме не просто так, пожалев бедную девушку? Теперь уже в их доме приблизил свою любовницу к ней. Недавний приход урядника напомнил ей истории, что тот рассказывал. Остяковские обычаи!

Не бывает дыма без огня. На пустом месте не рождаются такие истории. Значит Иван посмеялся над ней тогда, говоря, что все эти обычаи полная чушь и Приходько наглый лгун. Она вспомнила и первую ночь, когда спустилась в кухню и увидела перепуганное лицо пьяного мужа, а потом...да, она вспомнила, потом была Ольга. Именно тогда, догнав её на лестнице, он сказал, что хочет её кое с кем познакомить. Ольга уже была на кухне, там же, где и встретила Анна мужа в первое своё замужнее утро. Как он собирался прикупить ей платья, справить одежду и не торопился отправить её к родителям.

Она сидела за столом, онемевшая, лицо её было белее скатерти. Сколько она так просидела, не в состоянии встать, неизвестно. В голове складывалась вся картина произошедшего. Ей стало дурно. Она потянулась к графину, налила стопку и запрокинула в себя. Горло обожгло так, что она чуть не задохнулась, из глаз брызнули слёзы.

- Не чужая ты ему, говоришь? И значит ты его любишь? Хорошо. Очень хорошо, - больше ничего не сказав, она встала и шатаясь пошла наверх. В свою комнату. Прихватив свадебный подарок мужа, пошла в комнату Ивана.

Глянула на кровать, где лежала с ним, где ночь была единственная с ним, но такая долгая. Ночь, что подарила надежду, что приехала сюда не зря. Где закончилась её девичья жизнь и познала она мужчину. Где тосковала она последнии дни, маясь и скучая по мужу.

- Обещали же, Иванечка, всё начистоту говорить, чтобы не было недомолвок, обещали же...

Холодом повеяло от кровати этой, затошнило её, закрыла она рот ладошкой, села на пол, отдышаться. Никогда она самогонку не пила, да ещё полную стопку, не закусывая. Еле сдержалась, чтобы не вырвало. Раскрутила лоскут, что Ольге на платье заготовила, вцепилась в края, дёрнула резко. Раз, другой и чует, так легче становится. В иступлении начала рвать на куски материю, слёзы кусками вытирает и кидает их на кровать. Сердце колотится от отчаяния и обиды, от стыда и наивности своей. Все силы истратила, всю горечь свою на клочки изодрала и повалилась на пол в забытье

Репутация

Молчала Матрена весь сложный и непростой разговор. Сердце ее болело и за Ольгу - все же своя, насильно выданная, чем-то напоминала ей себя в молодости, далекой и безвозвратной. Но Анна Петровна все же стала хозяйкой. Не просто невеста, не приехавшая временщица. А хозяйка дома. Видела Матрена, как смотрел на Анну Петровну Иван. Все же среди всех присутствующих она знала его дольше всего. И ... такой блеск в глазах мелькал у него только иногда - когда встречался с Ольгой. А потом все, потухли глаза. Вроде бы и цвет тот же, и жизнь - а все не то. А когда увидел он первый раз дворянку в платье столичном, пусть и больную, да уставшую с дороги - так засверкали глаза. И очень боялась Матрена, что после разговора с Анной пропадет блеск этот радующий, и будет вечерами только бездумный хмель плескаться, от беленькой да горькой. Но как убедить Анну, что ее Иван, только ее. И никакая Ольга помехой ей не станет. Если, конечно, Анна сама не оттолкнет старателя. Только разок Матрена нехотя губы разлепила, когда вопрос прозвучал, мол, что теперь с Ольгой делать.

- Что делать, что делать. Клин клином вышибают. Замуж бы девку выдать, да поскорее. Муж быстро вылечит от дури в голове. Но кто ж ее теперь возьмет? Она же Заболотнева ославила на всю округу, да и себя опозорила.

И замолчала потом. Когда же Анна ушла, вздохнула только, глядя на Ольгу, да пробурчала

- Ох и заварила ты кашу, девонька, как теперь расхлебывать будем?

Но не стала ругаться и кричать. Без толку это все. Забеспокоилась, только когда Анны долго не было. Постояла у притолоки, постучала тихонько. ДА и распахнула дверь.

- Ох ты ж батюшки светы, что деется! Анна Петровна, что с вами, как же так.

Подхватила тело тонкое, приложила ухо к груди - дышит. Сразу отлегло от сердца. Увидела Матрена клочки ткани, нахмурилась, но промолчала. Уложила девушку на кровать. Крикнула вниз, чтобы Ольга самовар грела, но наверх не звала ее. Села у изголовья. Взяла в свою мозолистые руки тонкую ладошку дворянки, погладила немного.

- Что же вы так, Анна Петровна. Мужчины немного другие. Это нам, бабам, стыдно девство до свадьбы потерять, да и то, можно прожить. А у мужчин иначе. Это ж какой позор в брачную ночь ничего не знать и ничего не уметь. Там же отца не позовешь и совета не спросишь. Нет в том бесчестия, что до вас знавал он и других. Хвастаться тем негоже перед женой, но и притворяться монахом зачем? А Иван Сидорович парень видный. Даже без богатства многие девки хотели бы его в мужья заполучить. А уж когда разбогател, так и подавно. И что, вы на каждую его бывшую будете горькую глушить да в обморок падать?

Он провела рукой по щеке.

- Скажу вам ка исповеди. Не стали вы у него первой, но вполне можете стать последней и единственной. Если попрекать не будете. А Ольгу.. Да, выглядит ужасно, но не мог он ее выгнать. Иначе бы погибла она. Поверьте мне, Анна Петровна, не смотрит он на нее. Смотрит на вас только. А с Ольгой... Нельзя ее сейчас ни к родителям отправить, ни к жениху. И куда ей деваться? НУ давайте, успокойтесь, выпейте чайку... А гадость эту не пейте больше. Да и не помогает она при муках сердечных, только голову туманит.

Репутация

Холодно, как же холодно, сколько же ещё ехать в эту Сибирь далёкую. Невозможно далёкую. Конца и края нет снегам, полям, лесам...несутся мимо, мимо, мимо...и нет людей, никого нет в этих глухих местах, зверь не рыщет, птицы не поют, только ветер вьюжит, заметает след саней, отрезая навсегда дорогу назад. Мчатся сани навстречу беде...

Подхватили её руки ловкие, в дом несут, в избу тёплую, на постель кладут...

- Иванушка... - Анна будто в бреду, будто время оборотилось назад, всё с начала затеяв, будто вот только что Бахта распахнула свой капкан для приезжей. Заходи барышня, устраивайся на мякину, сладко тут, тепло примут. Хлоп! Замкнулся капкан, не вылетишь птаха глупая.

Открыла глаза. Матрёна! Время с быстротой молнии пронеслось вперёд и заняло место своё. Закрыла опять глаза, слушает ключницу, сердце сжала и сама лежит, будто мёртвая.

Гладят её руку, а она будто не чует ничего. Спохватилась вдруг, села. Матрёну в ответ за руку взяла.

- Да как же вы не понимаете! Он ничего мне не сказал! Он скрыл! Скрыл и в это же время приблизил её ко мне, под одну крышу взял! Знает свою вину, вот и взял. Обесчестил девушку, куда ему деваться было, как не взять?! Просто не мог, разве скроешь грех...

Она соскочила с кровати, отряхнула платье, будто запачкалась.

- Здесь, вот здесь на этой кровати он сделался мне ближе всех на свете, тут я почувствовала себя счастливой и думала, никогда у нас не будет недомолвок, ведь всё его спросить могла, обо всём на свете. Без стыда, без упрёка, откровенна была так, как с родными своими не бывала, а он... промолчал. Напакостил и молчал. И не стыдился нисколько. Ведь он жениться на ней должен был, - пристально в глаза ключнице глянула. - Или она непорядочная девушка? Иначе, как же ей теперь жить?

Анна заходила нервно по комнате, заламывая руки.

- Неужто не понятно, что не вовремя я приехала, не надо было мне. Я испортила всё, ведь она к нему ехала, куда же ей ещё теперь. И меня он выгнать не смог, поздно уже было, деньги заплачены, дорога заметена, не было выхода. Вот и пригрел двоих. Это так гадко, Матрёнушка. Не хочу жить, не хочу. Я уеду, с первым же почтовым, с любой оказией уеду.

Обернулась у двери и вышла из комнаты.

Репутация

Хмурилась Матрена, но не смела перечить. Ибо хозяйкой была Анна. Но в конце концов не выдержала и сказала довольно язвительно.

- Скрыл?! И как, прости господи, вы себе это представляете? Вот ведет он вас на брачное ложе, укладывает и начинает перечислять, кого он гм... успел узнать до вас? Чудно как-то! не должно так быть! Только ваша это ночь - вы да он, и никого, кто был раньше! Так, думается все, все правильно Иван Сидорович сделал, что не стал языком попусту трепать. Что вам даст то, что вы его бывших знать будете? Как это вам поможет? Ни к чему прошлое ворошить. Что было, то прошло. Мало ли что и с кем раньше было. Сейчас вы - жена его, а он - муж ваш. А что да кто там до вас был - пусть в прошлом и останется.

Услышав про грех, покачала головой Матрена.

- Ох, Анна Петровна, не так тут немного у нас в Сибири, не так. Кабы обесчестил бы Иван Сидорович Ольгу - так не она бы из дому сбежала, к алтарю вашему, а отец ее с ружьем бы, да с друзьями верными поджидал бы обидчика. И будьте уверены, мало кто тогда за Рябушкина бы заступился. Не любят у нас тут насильников. А уж коли по согласию все было у них - то разве ж это обесчестил? И потом. Давно они с Ольгой не виделись - пока он вас нашел, пока вы доехали, ведь не неделя прошла и даже не месяц. И жених у нее сыскался, готовый взять. А что старше Ольги - так частенько так бывает, нет в том греха и нет в том необычного. И Ольге Иван Сидорович не лгал, златых гор не сулил, замуж взять не обещал. Слова, выходит, своего не нарушил.

И добавила уже спокойней.

- Что делать с Ольгой, так сказал же с самого начала. Подождет пока родители ее успокоятся, да и поедет к ним мириться. За дочку непутевую просить. Ведь виновата Ольга, как тут не крути - пошла против воли родительской, жениха бросила. Если сейчас ее туда отправить, плохо выйдет. Обида не стихла еще. Может отец ее, Гаврила, наговорить лишнего да всякого. Хоть и стыдно потом ему будет, да слова назад не вернешь. Вот и ждет Иван Сидорович. Думаю, к лету все успокоится, и примут дочь свою обратно. Ведь одна она у них осталась. И мужа другого подыщут. Все у ней сладится, и поверьте, не будет она мешать счастью вашему.

А вот когда услышала Матрена про то, что уехать Анна хочет, не выдержала она, и рявкнула грозно

- Уехать? Куда и зачем?! Жена вы его! Жена законная! Клятву давали! Коли уедете, соблазн будет у Ольги возле Ивана удержаться, утешить его по-женски. И ему без вас устоять будет сложнее да и незачем. А куда им потом?! Коли женат Иван Сидорович? Вот где будет позор - женат на одной, живет с другой, тьфу!

И тут же опомнилась, прикрыла рот рукой, сконфузилась

- Ой, простите великодушно, Анна Петровна, что в дела не свои лезу, советы даю, вы барыня, вы жена, вам виднее. Это я старая, возомнила бог весть что, конечно, как вы захотите так и будет.

А потом бросилась за Анной следом - боялась за нее, как бы та не совершила глупость какую.

Репутация

Так и сидела на полу, голову в низ опустив и рыдала на взрыт.

- Вот ведь правда кашу заварила. Что мне делать тут теперь, куда идти. Вот если бы письмо родителям оставила хотя бы. Иван, скоро приедет Иван. Обещала ему, что все хорошо будет. А теперь Анна на него злобу держит. Вот глупая, вот совсем голову потеряла. Может успею ротмистра догнать, пусть до родителей меня довезет, а там будь что будет. По заслугам мне это все.

Встала и пошла в свою каморку узелок свой забрать. Окинула взглядом комнату, которая стала ей приютом, а она, Ольга, оказалась раздором. Поправила покрывало на кровати, взяла свои вещи и пошла на встречу участи своей. У двери остановилась на секунду, посмотрела на верх. Хотелось поблагодарить Матрену, Анну, но не смела. Вышла во двор, брички ротмистра уже след простыл. Выбежала на дорогу осмотрела куда мог поехать, снегом все замело. Слезы опять застилали глаза.

- Убегаю, опять убегаю! Как же так! Почему я такая трусиха, надо ответ держать. Не должна убегать я, надо вернуться и исправить все что натворила с людьми хорошими. А потом уж и свою жизнь налаживать....или кончать.

Вбежала в дом, узелок у порога бросила и побежала наверх.

- Матрена! Матрена!

Репутация

Понимала Анна Петровна Ольгу, как никто другой, ибо полюбила Ивана Сидоровича. Нечаянно, негаданно, как окунулась в новую жизнь до того неведомую. Тосковала ночами, томилась. И сердце заходилось, если подумает, вдруг, случилось что с ним в дороге. Тяжело ей представить, если вдруг не увидит его больше, не обнимет, руки в волосы его не окунёт, не поцелует в жаркие губы.

О чём, о чём Матрёна говорит! Ещё больше Анна понимала, что своим приездом вклинилась она в жизнь чужую, непонятную, со своими правилами, своими обычаями. Как могла она подумать, что сможет ужиться здесь, что примет её сибирский край, что Иван с ней искренен будет. Ведь горели у Ивана глазки с Ольгой, как Матрёна сказала, а она дворянка (эдакая тут невидаль), приехала и затуманила всё. Не хотела она так, виноватой себя чувствовала. Гаденько на душе, будто коварность какую сделала, украла счастье чужое.

Кинулась по лестнице вниз. Бежать куда глаза глядят. Хоть по снегу босиком, пока не замёрзнет, не сгинет в стуже.

Тут слышит Ольга Матрёну зовёт.

Как с лестницы бежала быстро-быстро ножками ступеньки отсчитывая, так и бросилась к той не останавливаясь, за шею её обняла:

- Оля, бедная моя Оля, как же так! - гладит её по спине и плачет, слёзы вот только сейчас прорвались потоком. - Знаю, как плохо тебе, как тошно знаю. Если любишь его, то знаю я, как плохо… Что же я наделала. Ты прости меня, ведь не знала я ничего. Ничегошеньки не знала! Никому не хотела я поперёк дороги вставать, ничьё счастье рушить. Поневоле приехала сюда. А вот как вышло оно.

Ревёт она уже в голос, от обиды, от отчаяния, от обмана. И стыдно ей, и плохо, и повернуть как всё назад не придумает.

- А Ивану мы ещё Ух!... Покажем! - замотала она кулачком перед носом Ольги. То ли ей грозя, то ли показывая, какой такой Ух Иван получит.- Я ведь даже и не спрашивала тебя никогда какими судьбами именно к нам на свадьбу попала.- Как же он тебя бросить мог, неверный такой! Нет ему веры, значит.

Загрустила, вдруг, отпустила Ольгу, на ступеньку села, коленки обняла, утёрла слёзы.

- А ведь я полюбила его, Оля. Полюбила, окаянного...

Голову руками прихватила и замотала в отчаянии.

Репутация

Бросила свой узелок, валенки кое как с ног скинула и побежала к лестнице. Услышала стук каблучков, совсем не Матрениных каблучков. И сердце подсказывало подбежать к Анне и молить ее опять. Но Анна первая накинeлась на нее с объятиями. И Ольга прижалась к ней пуще неё, уткнулась ей в шею и навзрыть рыдать начала. Вот оно счастье откровения.

- Аннушка, хорошая вы моя. Вы ангел, знала бы, что вы такая, никогда бы не позволила себе прийти. Люблю ли я его, даже не знаю теперь, мне кажется вас больше, по сестрински. Счастье, да о каком счастье вы говорите. Вот оно счастье, когда человек такой как вы рядом. Все что не делается, все к лучшему, бог то он все видит.

А когда Анна кулачком своим грозить начала, пусть и ей или еще кому, слезы сменились смехом. Как же мило это было. Но не долго... Отпустила Анна Ольгу и загрустила. Присела она рядом на ступеньку. Взяла ручку её хрупкую, к груди поднесла:

- Это же очень хорошо, что полюбили. Любовь познать это счастье великое. А ваша любовь взаимна. Веру терять не нужно, он вас сберечь хотел. Вы же вон какая хрупкая. - отодвинула руку её от груди — Вот смотрите, какая вы нежная. - гладя ее по руке, продолжала - Как он так вам, не подготовленной все и рассказать. Не рубите с плеча. У вас ведь только все начинается. Я уверена приехал бы и рассказал бы всё. Это все ротмистр спутал, он зараза пакостная. Уверена Иван не так хотел. За меня не беспокойтесь. Я потеряв — приобрела.

Репутация

торопилась Матрена как могла, а все же не успела. Встретились Ольга и Анна. Зашлось сердце Матрены - а ну как сойдутся в бою дворянская честь да сибирская гордость? И плевать, что не мужи суровые, а девицы молодые - те тоже дерутся так, что любо дорого посмотреть, только клочья летят. Порой даже опасней парней. Те сызмальства приучены к бою, знают, куда бить нельзя, чтобы не покалечить, не убить насмерть. А с баб какой спрос? И кто отвечать будет перед Иваном Сидоровичем? Коли с женой случится что? Она, Матрена. Недоглядела, недосмотрела. но обошлось. плачут навзрыд обе, в грехах своих мнимых каются, душу друг друг изливают. Не выдержала Матрена, в глазах предательски защипало,хотя, казалось, отвыкла она, жизнь отучила плакать. Ан нет, не отучила. Крупные капли поползи по щекам ключницы. Обняла она сразу девушек, аки наседка своих цыпляток

- Милые мои, неразумные, да разве ж это грех - любить-то? Дар божий это, не все дается, не все сберечь его могут. Радоваться надо, что сердце не очерствело. И не прикажешь ему, сердечку-то, ни мужчинам, ни женщинам. Так что зря вы ругаете Ивана Сидоровича, Анна Петровна, не виноват он. И Ольга не виновата, что полюбила его. И вы. Все так и должно быть - любите друг друга, пока молодые. Не бросит он тебя, Анютка, крепче каната к тебе привязался. Разве что сама оттолкнешь. И ты, Оленька, не плачь. Сладится все у тебя. Верю я, что будет муж у тебя славный да работящий, он сердцу твоему поможет, от боли освободит, радость новую подарит. Все хорошо будет у вас, девчата, ой, что ж это я так расплакалась, давайте-ка чаю попьем. Чаю, Анна Петровна, не горькой этой гадости, она только голову туманит. Ну вставайте, вставайте, девочки, нечего вам на полу холодном сидеть, а ну как застудите себе что, как детей рожать будете любимым вашим? А?

Под конец голос Матрены окреп, перестал дрожать, и только мокрые дорожки на щеках да блеск в уголках глаз говорили, что и она плакала вместе с девицами.

Репутация

Ох и успокоилась душа, добрым словом очистилась, лаской загладилась, надеждой загорелась, слезами смылось лишнее. И не таким всё сейчас показалось страшным и ужасным. Может, правда, зря на Ивана наводит кручину, может, правда, поберечь хотел и позже рассказать. Никто, кроме него, не ответит наверняка. А пока надо надежду иметь и прощать научиться. И раз уж Ольга простила, то что ж она, не сможет разве? Стряхнула Анна слёзы, решила подумать об этом крепко, попозже.

- Ах и верно, давайте чай пить, он на место всё поставит. Вы добры ко мне, вижу, зла не держите. И сказать, прежде, хочу. Покуда не приехал Иван Сидорович, разговор об этом не заводить. Я поговорить с ним хочу сама. И как решу, так тому и быть, не взыщите. Не смогу я в неправде жить, а если пойму, что не мыслит он худого, то и жить буду. А тебя, Оля, я никогда не брошу, сестра ты мне теперь.

Обняла её быстро, за руку взяла и вниз, на кухню потянула.

- Ну, Матрёна, не стой статуей придворной, раздувай самовар!

Репутация

Матрена всплеснула руками, но немного с опаской посмотрела на Ольгу. Кашлянув, она сказала:

- Очень хорошо, что вы помирились и успокоились. Анна Петровна, тут такое дело. Иван Сидорович взял Ольгу как помощницу мне. ВЫ назвали ее своей сестрой. Так она останется моей помощницей? Может, ее переселить в комнату наверху, раз вы относитесь у ней как к сестре, все же внизу похуже будет. Но вы подумайте пока, а я быстренько чай поставлю.

И вскоре на столе уже пыхтел самовар, выстраивался ряд туесков с медом и ягодами, а из печи плыл запах пирогов.

- Эх, мука заканчивается, мало в этом году торговцы ее привезли. Только по важным случаям затеваю тесто.

Работая, Матрена с любопытством поглядывала на девушек - что решит Анна Петровна? Как ей, ключнице, надо будет общаться с Ольгой?

Репутация

Анна с удивлением посмотрела на Матрёну. Сестра сестрой, но, если есть чувства между Иваном и Ольгой, это проблему не решит и сделает больно всем. Да и невожможно перечеркнуть прошлое одним росчерком, если быть рядом постоянно. Это она понимала чётко.

- Нет, я всё скажу после разговора с мужем, - отрезала она. - Лучше научи меня правильно тесто замешивать, чтобы с первого раза вышло и муку в расход попусту не пускать.

Репутация

Вздохнула с облегчением Матрена. Раз после разговора с мужем, то, значит, Ольга остается в ее распоряжении. И, словно извиняясь и оправдываясь за минутную слабость, напустилась на сибирячку.

- А ты, Оля, чего расселась! Давай, пока я тут самоваром вожусь, дров принеси. Да шубейку набрось, а не как в прошлый раз, в одном платье выскочила. А потом поможешь мне посуду помыть. А вы присаживайтесь, Анна Петровна, чай вот скоро подойдет уже. Если не трудно, вот можете смесь составить. Советую ромашки и мяты побольше, они сердце успокаивают.

Было видно, что ключница возвращается к привычному образу жизни, готовя для Ольги список дел и подчиняясь распоряжениям Анны.

Репутация

Ох, обняла их Матрена, как матушка и слезы брызнули из глаз еще сильнее. Стоят втроем и воют как белуги на весь дом. Об Иване мысли ушли далеко, далеко. Ольга слова сказать не может. Такой кавардак. Пришла в дом разлучницей и теперь стоит, обнимает соперницу свою и понимает, что дорога она ей стала:

« Ах, Анна, Аннушка. Доброе дитя, невинное - мысли в голове Ольги – тяжело тебе будет, коли не научишься суровую жизнь жить тут. Пропадешь без помощи.»

Чай! Как же хорошо, что есть Матрена! Мудрая и самая мыслящая женщина на данный момент в этом доме. Разомкнула объятия крепкие, слезы рукавом утерла.

- Что вы, Анна Петровна, какое же зло, да и за что на вас держать. Век вам верна буду, за вашу доброту. Я ведь готова уже на грех была, что бы избавить всех от деяний моих непутевых. – «сестра» из уст Анны, как звон в ушах Ольги прозвенели, но страшно спугнуть было это новое, раннее неизведанное ощущение – Я буду верой и правдой вам служить.

Ольга легко поддалась Анне и побежала вниз на кухню. Не раздумывая начала помогать Матрене, абсолютно не придав значения её словам. У неё не было разницы в социальных и тем более душевных назначениях. Будь сестра ты, будь подруга или помощница, порядок, стол накрыть, да и за скотиной прибрать, дело не хитрое. Дело спорилось отлично, только замечала иногда на себе взгляд недоверчивый Матрены, но всегда в ответ улыбалась на него.

Репутация

Казалось, в доме Рябушкина после признаний ничего особо не изменилось. Все так же суетилась у печи Матрена. Все так же рядышком ей помогала Ольга. Но…. Анна больше не заходила в комнату Ивана, а ночевала в своей девичьей светелке. Да Ольга старалась вести себя тихо и незаметно, словно скрываясь от чего-то ужасного. Миновали две недели, отведенные Иваном на возвращение. Его не было. Матрена беззаботно кивала рукой

- Ой, Анна Петровна, тут же Сибирь. Тут же вокзалиев нету с буфетами. Мало ли где и почему задержался. Может, на телеграфу очередь. Вот он и ждет ее. Не волнуйтесь вы так.

Но было видно, что она тоже нервничает и переживает. Но... сделать пока было ничего нельзя. Плохих вестей не было, а прочесывать многие версты заснеженного леса не было ни сил, ни возможности. К тому же всегда был шанс разминуться в пути. И только на семнадцатый день отсутствия Ивана, когда вечер укрыл Бахту холодным темным покрывалом, на дворе вдруг залаяли собаки, а потом вдруг распахнулась дверь - и Иван, с красными от мороза щеками, весь заиндевелый, ввалился внутрь дома, обнимая здоровую деревянную коробку.

- А вот и я, встречайте, обнимайте, гостинцы разбирайте. Матрена! А ну ставь самовар живее, да мечи еду на стол, голодный как барбос на цепи!А баньку, ладно уж, завтра затопим. НЕ сегодня. Ольга, не стой столбом, зови Анну Петровну скорее, что ж мужа дорогого не встречает.

Иван был усталым, но веселым - как любой человек, добравшийся после тяжкой дороги до места, где его ждут и любят. Матрена охнула и схватила ухват, вытаскивая томившуюся в печи кашу.

- Ой, радость-то какая, Иван Сидорович, ну наконец-то...

Репутация

Все ждали Ивана, но это все равно было очень неожиданно. И надо было с Иваном все вопросы решить, все дела закрыть и все же хотелось, чтоб не было это так скоро. Появился как снег на голову. Заколотило сердце при виде Ивана и понять не может, то ли от волнения, то радости.

- Иван Сидорович! – ахнула Ольга, бросила тряпку (полы в горнице натирала), руки об подол быстро вытерла и как от огня побежала бегом на верх. Сама по лестнице бежит и думает:

" Встречайте, обнимайте...Да! Мне сейчас только не хватало на шею ему броситься. Знал бы, что было тут...Ох, Аннушка..."

Подошла к двери Анны и потихонечку постучала

- Анна Петровна, душенька! Там… ммм …муж того… вернулся! Встречать надо!

Репутация

С тех пор раз только Анна зашла в комнату Ивана, собрала разбросанные клочки Ваниного подарка, да снесла в баню, в печь засунула. Жечь начнут и сгорит всё!

Вроде подружились они с Ольгой. А не на месте душа у Анны. Так и звенят слова Олины: «...буду верой и правдой вам служить..». И ведь правда казалось ей, что она одна сможет? Пропадёт, да уже чует, катится в яму глубокую и не успевает ухватиться за корни торчащие, всё ниже скатывается в тьму беспросветную.

А ведь Аннушка успела поймать тот миг, тот день, когда почудилось ей, что той самой большой помощью ей сможет сам муж стать. Верила каждому слову и училась жизни новой. Самое сокровенное доверила. А теперь кому верить? Да и зачем… Нужна ли ей та, что собирается верой и правдой служить. Для чего?...

Не говорили они больше с ней об этом. Тянулись долгие дни в Бахте. Так давно, казалось, нет Ивана, что страшно становилось. А ну как, замрёт жизнь на месте, не вернётся он, пропал где, случилось что… Только Матрёна иногда успокаивала, стараясь не выказывать своего беспокойства.

Как проводила она ночи в своей кровати, как молилась Богу, стоя перед подаренной матушкой иконой, чтобы не случилось ничего с Иваном, как плакала и тосковала не видел никто. Может догадывался, но утром всегда собранная и спокойная выходила к столу. Ела немного, неохотно, всё больше у себя была.

Вот и в тот вечер Анна сидела в своей комнате, забравшись с ногами на свою кровать и читала- перечитывала томик со стихами:

…И долго на свете томилась она,

Желанием чудным полна,

И звуков небес заменить не могли

Ей скучные песни земли…

Вдруг во дворе залаяли собаки. Редко такое случалось в их дворе, не часто незнакомые даже мимо проходили, а к местным собаки привыкли даже. Так, иногда, потявкают на расшалившуюся ребятню. А тут заливистый радостный лай возвестил только одно. Во двор к ним приехали.

«Иван!» - книжка из рук вывалилась, сердце опустилось. А как хлопнула дверь, так вскочила, к двери кинулась, за ручку схватилась. Остановилась. Сердце прыгает, никак собраться не может с мыслями. Так и замерла. Тут-то Олин голос вывел её из столбняка, как так все уж видели его, а она всё стоит, с места сдвинуться не может. Распахнула она дверь, чуть не зашибив дверью стучавшую и кинулась по лестнице вниз. Забыв даже, что босая, да как была в домашнем халате у печки сидя, так и выскочила.

Влетела на кухню. Стоит румяный, в заснеженном тулупе, улыбка так и светится, в голубых глазах искорки прожигают дом свой. Видно, рад вернуться. И секунды стоять не стала, знала, если остановится, пропадёт. Не задержалась она, кинулась с разбега ему на шею, обдало её морозцем, что с собой он в дом занёс, прижимается к бороде заиндевелой, что оттаивая мокрые следы на её щеке оставляет. Оставляет, да её собственные слёзы скрывает.

- Иванечка, - тихо в бороду шепнула.

Репутация

Только и успел Иван ящик громоздкий бережно на пол поставить. Как сверху послышались шаги дробные да мелкие. Не стал он спрашивать кто это, воздух зазря сотрясать. Сердце или не сердце, но подсказало ему, она это, Анечка его ненаглядная. Да руки успел распахнуть пошире, принимая её в свои неуклюжие, в тулупе, объятия. Только упали со стуком на пол промерзшие рукавицы, отороченные волчьим мехом. Обнял жену свою Иван, зарылся в волосы её густые, в причёску стянутые.

-хорошая моя, скучал я по тебе, ждал встречи, вот дождался, да ты ж замерзнешь небось, с холода я..

Но губы одно говорят, а руки совсем другое. Не отпускает супругу старатель. Обнимает Иван Анну, целуя нежно. Помня о Матрене, приличия соблюсти старается. Но губы предательски то и дело норовят со щеки на губы сладкие соскользнуть.

Опомнилась Матрена первой.

-так, Ольга, не стой столбом, тащи шаль хотя бы Анне Петровне, а то застудит её Иван Сидорович, как есть застудит. А потом спустись вниз, принеси окорока кусок, да тайменя пожирнее, не видишь, кушать Иван Сидорович хочет.

Она суетилась у печи, продолжая причитать.

-да отпустите же вы Её, Иван Сидорович! Ну чисто медведь. В снегу её всю изгваздаете! Никуда она от вас не Денется! Да скажите вы ему, Анна Петровна, продрогли же небось...

Долго ли коротко, но расселись они за столом, что был уставлен плошками да блюдами. Иван протянул руку к графинчику, заботливо поставленному Матреной (чай, не Приходько!) и сказал :

-ну, за возвращение!

Репутация

До приезда Ивана, было время у Ольги обдумать всё, вспомнить всё. Вечера, когда прятались они на сеновале предаваясь любви, как обнимал её, целовал. Как могли они обо всем говорить, смотря на горящаю свечу. Но среди этих всех воспоминаний, не могла она вспомнить ни одной секунды, где Иван был бы нежен как к Анне и так же трепетно приобнимал её, как Анну. У Ивана определённо было что то к Ольге в то время, но что? Это было все опасно, это было все тайно и романтично, как мимолнтный роман? Когда пришло время уезжать, Иван не давал ни каких обещаний, не просил ждать. Подарил он Ольге браслет на последок, как думала Ольга на память, а оказалось в благодарность за проведённое время. Или того хуже, оплата за проведённое время. С каждой мыслю все больше хмурилась Ольга, злилась и плакала от обиды.

- Вот ведь глупая, пришла к нему... Чего ждала, на что надеялась... Должга с ним тоже говорить, пусть мне все расскажет и объяснит. Я что, не красива, не хороша, как он мог со мной так? Может права Анна, попользоваться да сбежал! А сейчас по простому откреститься хочет.

Встречи дали с Иваном все.

Открылась дверь и шумно вошёл Иван. Секунды растерянности метали Ольгу, к Ивану бежать или Анну звать.

Встреча Ивана и Анны ещё раз дала Ольге понять, что Иван никогда не любил её как Анну. Голос Матрены, как и всегда, развеял мысли. Побежала Ольга за шалью да за окороком. Помогла Матрене и уселись они за столом. Налил рюмку себе Иван когда и Ольга не стала долго думать, тоже налила.

- За встречу! - сказала громко - Что б обратно уехать не захотелось - прошептала уже в рюмку.

Репутация

Спохватилась Анна только под наигранно грозным выкриком, давая команду вести себя прилично. Одеться, наконец, и накормить гостя. Не гостя, хозяина!

Анна нехотя опустила руки и, посмотрев ещё раз в глаза Ивану, отошла. Приняла шаль у Ольги и скрылась на лестнице.

Зайдя в комнату, она быстро привела себя в порядок, сменив халатик на платье и одев домашние туфли, поправила причёску. Провела по мокрой щеке, утёрла слёзы. Накинула шальку и спустилась вниз.

Помогла накрыть на стол и села со всеми ужинать. Заговорить она не решалась, будто впервые они так садятся за стол, так неуютно она себя чувствовала.

Наблюдала лишь глазами за Иваном, за Ольгой, за Матрёной. Всё, вроде, как обычно, но чувство паршивенькое копошилось, не давало расслабиться. Иван стопку налил, Ольга по-свойски себе. Вот ведь и ей стоило улыбнуться, поддержать. А не может, будто чужая здесь, лишняя.

Наверное, стоит напиться вот так, чтобы тоже голову потерять и не думать, и не волноваться, уснуть и забыться. Прогнать тревоги и обиды. И совестью не мучаться. Не за этим ли пьют они горькую?

Полны стопочки и тосты сказаны. Может отравиться, пока не поздно, пока не затянули её опять глаза Ванюшины, не замутили разум речи сладкие и не потеряла голову, не видя, что кругом творится.

Тут отчаянно и Анна за графин взялась. Это Ольге должно быть тошно сидеть рядом, не ей. Это Ольге стыдиться должно, а не ей - законной жене, что ничем не погрешима перед ними. За что же себя укорять! Плеснула она себе в стопку. С непривычки кувыркнулся графинчик резко пузо своё запрокидывая в горлышко узкое, полилась беленькая через край, скатерть залив, стопка до краёв, не поднять. Медленно Анна глаза подняла на всех, а самой провалиться хотелось на месте.

Репутация

За столом чувствовалось напряжение. Один Иван, не ведая произошедшего, чувствовал себя комфортно. У Ольги комок стоял поперек горла, решила размочить его беленькой и снять напряжение, давившее на виски. Поднесла уже было стопку выпить, как увидела отчаянно нелепые движения Анны, в попытке налить себе горькой. Не удержалась она, брызнула на стол и давай хохотать истерично.

- Господи боженьки, Анна Петровна! Не гоже самой делать того, что не умеете. - подскочила, осознав нелепость своей реакции, схватила тряпку и давай вытирать лужу, расплескавшуюся на стол, а у самой улыбка не сходит с лица. Вытирает и приговаривает — Вы так если будете за нами гнаться, сопьетесь душенька. Чайку с мятой давайте налью.

Репутация

Анна подскочила из-за стола, смотря, как суетится Ольга. Отошла подальше, смотрит, никак понять не может, как быть. Неумелая она, совсем не для этой жизни, не для Бахты. Не пара она Иван Сидоровичу, вот пара – Ольга. И выпить может и на стол скоро накрыть и вон, как ловко справляется с тряпкой. И чай нальёт и угодит. Да и Ивана знает давно.

- Я не буду чай, спасибо. Да и не голодная я совсем. И пить не буду, это я за компанию хотела, но видно не подхожу я для компании такой.

Подмывало её сбежать с кухни, закрыться в комнате и не показываться на глаза. Но понимала, что затянется всё это надолго и не помогут стены её горницы. Ничем не помогут. Выдохнула она шумно, встала за стул свой, о спинку руками держится, чтобы стойкости себе придать, аж костяшки на руках побелели.

- Иван Сидорович, нас гость навещал, пока в отъезде вы были. Приходил с обвинениями к вам…, - она сделала паузу, на Олю посмотрела, не хочет ли та продолжить. – Да по Олину душу. Думаю, вам поговорить стоит. Я отойду покуда к себе.

Репутация

- Нет, Анна, что вы говорите! Мне не стоило за стол садиться. Муж дома давно не был, а вы какие то вопросы минувших дней решать. - глаза вытаращила и испуганно то на Анну, то на Матрену, то на Ивана. - вы может и не хотите ужинать, а мужу надо. - до убиралась на столе, руки о подол вытерла, на Анну уже ласково посмотрела - Анна Петровна, ведь ждали вы его, скучали. Все видели. А дела ниши уже давно все закрыты. - стоит, тряпку в руках трепет, нельзя Анне знать об обидах её, не место вопросы решать. Повернулась к Ивану - Иван, дело решеное уже. Ротмистр захаживал, родители меня ищут. Ему ответ дала конкретный. А с вами мы уже все решили и закончили. Не стоит такую радость сейчас нарушать. Вы домой целы и невридимы добрались.

Репутация

Поняла Анна то, над чем голову ломала, да не спрашивала покуда. Значит Оля считает вопрос улаженным и её всё устраивает в их положении. И живётся ей тут неплохо и придётся смиряться, жить под крышей одной. Только понимала Анна, что не жизнь это, знать и думать постоянно об этом. Любовь из сердца не выгонишь, если рядом жить. А Ивана как разлюбить? Только пропасть в нём можно.

Подняла она глаза на Ивана и смотрит, что тот скажет. Ротмистр ему опять поперёк дороги встает.

Репутация

Иван растерянно переводил глаза с одной девушки на другую. Не так он представлял себе возвращение домой, совсем не так! Ну то есть Анна не обманул его ожиданий, встретила можно сказать на пороге дома - как и мечталось ему посреди стылого пути. Но вот дальше... Словно сорвали рубища с вроде бы благообразного нищего, а из-под ткани показались язвы и раны. В одну кучу смешались дела прошлые, дела нынешние, ротмистр Приходько, да стол общий куда, оказывается, Анна Петровна не подходит. Он нахмурился и пристально посмотрел на Матрену. Та смутилась и отвела взгляд. Что же случилось за время его отсутствия? Ну ладно, Приходько. Скорее всего искал Ольгу - чай, не безродная деваха, невеста, кровь с молоком, сбежала из-под венца. Но причем тут прошлые дела, они ведь закончились? Неужели... Неужели Ольга устроила скандал Анне из-за связи их прошлой? Да нет, не должна, она же обещала. Или ротмистр проговорился о том? Ладно, это можно будет выяснить позже. Иван решительно отставил стакан - ему нужна ясная голова будет. А после езды, да с мороза, да с устатку - развезет его, ой развезет. Указал он рукой на стул.

- Присаживайтесь пожалуйста, Анна Петровна, соскучился я по вам, видеть вас хочу. Да, говорят, не по итикету, когда хозяйка из-за стола убегает. Тем более, Анна Петровна, новость основная вас касается. А насчет Приходько, Ольга, завтра поговорим, чай, он за воротами не стоит, тебя не требует. Расскажешь подробно про все. Утро вечера, как говорится, мудренее.

Рука его нырнула куда-то за пазуху и извлекла мятый лист желтоватой бумаги. Он протянул его Анечке. На бланке телеграммы были вкривь и вкось наклеены полоски с плохо пропечатанными буквами. Иван не стал читать текст, он и так знал его почти наизусть.

"Анне Петровне Рябушкиной. Поздравляем замужеством тчк желаем любви счастья тчк срочно сообщи готовности принять Бахте Алексея постоянное жительство тчк целуем родители". Иван виновато развел руками и пробасил

- ВЫ уж простите за ради бога, Анна Петровна, не мог я не прочитать ее. И ответил от вашего имени согласием. А что, избы, конечно, мы ему зимой не срубим, но дом большой, поживет у нас пока что. А как снег сойдет, так и ему дом поставим, чай дело не хитрое.

Нахмурился он обеспокоенно.

- Случилось недоброе али что? Он же вроде офицером стать готовился? С чего бы ему в Бахту ехать, да еще так срочно?

Он понимал, что вряд ли Анна скажет больше скупых строчек телеграммы, но все равно внимательно смотрел на нее, словно надеялся на ее помощь в разгадывании загадки.

Репутация

Анна хотела было возмутиться, сказать, что имеет право уйти, когда посчитает нужным. Она попросила на то дозволение и выказала любезность им обоим, дав поговорить, раз уж они не чужие друг другу люди.

Но, увидев листок в руках Ивана, ноги сами подкосились и она присела на стул.

Лихорадочно пробежала глазами по кривым строчкам.

«Принять Алексея…» - радостно подпрыгнуло сердце. «…постоянное жительство…» - опустилось и замерло, аж в глазах помутнело.

Обеспокоенно посмотрела на мужа. Отложила листок.

- Как же так, что же он наделал, горячая голова? Как мог так провиниться? Какие новости из столицы есть, что происходит в России? Вы тут, как в другом государстве живёте! – она в сердцах встала, оглянулась на женщин. – Что же у вас тут за обычаи? Жить можно с любовницами под одной крышей, в бане париться всем вместе, на свадьбах пить, пока в зверя не превратишься, ни дорог, ни новостей, сходить некуда. Бабы сами себе водку из графинов наливают, урядники руки распускают.

Ох, накрывала барышню истерика, накопленная за полмесяца. Не выдержали нервы, каплей последней стало известие от брата. Вот случилось же с ним что-то нехорошее, а она даже знать не знает. Просто так на поселение офицеры в Сибирь не съезжают из столицы.

- И вы…вы..., - она остановилась перед Иваном. – Даже вы не честны со своей женой. Как жить тут у вас?