Там за туманами...

Репутация

Получив подарок от остяков, Анна растерялась. Видя реакцию мужчин, поняла, что это, действительно что-то необычное и удивило их не меньше. Только она совсем не знала, что с этим делать. На всякий случай она решила не спрашивать, дабы не обидеть дарящих.

- Премного благодарны. Я вполне доверяю видению шамана и надеюсь, что Александр Иванович оправдает ожидания и распорядится этим достойно. А пока он подрастает, этот подарок будет в целости и сохранности.

Она показала глазами Матрёне, чтобы она покуда убрала бивни.

Сама же не отводила взгляда от ребёнка, пока Софья разматывала пелёнки, а остяки наблюдали, смотрели и говорили. Стало немного жутковато, когда Иван перевёл про крохотного человечка. Правильно ли они сделали, не стоило ли сначала попросить благословения у батюшки? И решила, что непременно после пойдёт в церковь и спросит.

- Теперь наш сын защищён от плохого, недоброго, - она поклонилась по русскому обычаю, принимая маленький оберег и положила его рядом с ребёнком. – А теперь позвольте вас угостить.

Она показала на стол. Софья поняла с полуслова и побежала к печи, чтобы собрать быстренько стол.

- Алексей, принеси сюда люльку, пусть с нами покуда побудет, - и стала заворачивать Сашу обратно в пелёнки. - Мне бы хотелось, чтобы Александр вырос сильным и ничего не боялся. Чтобы узнал жизнь, какой она создана первозданно. Чтобы умел ладить с природой, любил тайгу и людей принимал такими, какие они есть. Чтобы узнал обычаи этих мест, чтобы храбрым был, как отец, выносливым, как остяки и мудрым, как шаман.

…

Впоследствии деревянную фигурку Анна давала маленькому Саше в руку. Тот крутил неумело в своих ручках, увлеченно разглядывал и непременно замолкал и затихал. В любой момент можно было его угомонить, стоило лишь только дать оберег ему в руки. Чудеса, да и только.

Она никак не решалась сходить в церковь и рассказать о такой подарке. И не совершили ли они святотатство, призывая духов. Не отвернутся ли Ангелы от их чада, не искушают ли они судьбу.

- Иван, ты давно общаешься с остяками. Хорошо их знаешь. Мы не можем им не доверять, - говорила она мужу, видя, как он хмурился и тревожился. – В конце концов Христос творит чудеса, как и шаманы. Давай вместе сходим к батюшке? - подспудно она боялась, что тот рассердится и запретит им все эти шаманские штучки.

Репутация

Пир с остяками затянулся до самого утра. Они ели вкусные пироги Матрены, пили квас, восхищенно цокали языком, пробуя изюм. Правда, водки на столе не было вообще. И хотя кто-то пытался намекнуть, что в честь рождения сына можно было бы и налить немного огненной воды, но Иван был непреклонен - только чай и квас. Но от пуза. Впрочем, веселье это ничуть не портило. Пытались петь песни - заунывные остяцкие и задорные русские. Кто-то даже пускался в пляс - впрочем, плач ребенка быстро притушил празднование если не до шепота, то до приемлемых величин. А на утро они уехали - кочевать дальше. Иван первое время хмурился, глядя на идола. И даже то, что маленький ребенок успокаивался, не успокаивало его. Он начинал креститься, но не говорил ничего ни Анне, ни Алексею. А потом все же согласился сходить к батюшке. за ними увязался и Алексей. Батюшка преисполнился важности и долго вертел в руках неказистую фигурку. Потом сказал важно:

- Думаю я, что стоить сжечь бесовскую игрушку. Как бы чего не вышло.

Но тут в дело вмешался Алексей.

- А мне кажется, батюшка, что вам зря доверили приход. И надо бы гнать вас с него поганой метлой.

- почему?

Всполошился тот так, что борода его стала топорщиться. И он стал похож на нахохлившегося воробья. Алексей нравоучительно поднял палец

- За недостаток веры, батюшка!

Тот раскрыл рот.

- Это с чего у меня недостаток веры, а?

Алексей, явно наслаждаясь моментом, сказал, подмигнув Анне.

- А вот смотрите сами, отче. Александр Иванович крещенный? Крещенный. Крестик с себя не снимает? Не снимает. То есть бог и ангелы за ним смотрят и помогают. И вы хотите сказать, что они не смогут защитить от остяцкого амулета? что они слабее шамана?

Неизвестно, что сподвигло батюшку согласиться с этими далеко не бесспорными аргументами. То ли неохота спорить с офицером-дворянином, то ли боязнь потерять доверие богатейшего прихожанина, то ли кулак, показанный исподтишка Алексеем. Но откашлявшись, батюшка высказался, что господь, конечно, сильнее всяких духов. И коли и Анна, и Иван молятся, то тем более нет причин опасаться остяцкого подарка. Иван явно повеселел, отдарился золотым рублем и больше Анна не видела и не слышала, чтобы он возмущался или опасался подарка.

Хотя через неделю он стал мрачнеть, с тоской поглядывая на небо. Лето уже стремительно клонилось к закату. И однажды, когда Анна была одна, он подошел к ней.

- Анечка, мне надо к жиле заветной наведаться. Да пока заморозки не упали, еще золотишка намыть. Хочу тебя с собой взять.

И вперился взглядом острым. Оно и понятно. Сейчас он раскрывал ей свою главную тайну. Она, эта тайна, помимо прочего и охраняла его жизнь. Ибо с его смертью прииск терялся в бескрайней тайге. И если у нее в голове были черные мысли - то ничего уже не могло бы спасти Ивана.

Репутация

А вот Алексей вживался в суровый и простой быт. Охота, рыбалка, иногда картография окрестностей, занятия борьбой и фехтованием - все это полностью занимало его дни. Все реже и реже вспоминал он гранитные серые стены столицы, грохот сапог по плацу, отрывистые команды унтеров. Он, исподволь и незаметно, влюблялся в этот дикий и суровый край. Но если дни проходили в скитаниях, то вот ночи... О, эти горячие Софьины ночи! Хотя дом для него был давно выстроен, Алексей редко ночевал там. Правда, истинную причину он не называл. Вместо этого улыбался Матрене, говорил, что не может без ее стряпни, и что поев, ему сложно идти на ноч глядя. Но на предложение Ивана нанять девку, чтобы та кашеварила и смотрела за домом - Алексей отказался. Мол, молодую неприлично, а пожилых нет. А так как Софья была занята помощью Анне, то Алексей не мог просить ее - хотя и очень сильно хотел.

Хотя иногда, среди бескрайних лесов, он задумывался о будущем. Все же карьера военного не отпускала его до конца. А будучи офицером, он не мог жениться без реверса, да еще и на простолюдинке. И это чувство здорово отравляло ему довольно спокойную и безмятежную жизнь. Он все больше и больше привязывался к стройной сибирской крестьянке, но его точило чувство вины за греховность этой связи. Причем греховной и для нее (все же вдова могла бы и найти мужа), так и для него (не пара она офицеру, совсем не пара). Но маленький Александр Иванович рос, дел хватало, и Алексей гнал прочь смурные мысли. Бог не выдаст, свинья не съест!

Репутация

Тайна, одна на двоих с Алексеем, занимала мысли Софьи так, что иногда можно было заметить её рассеянность, задумчивость или, наоборот, излишнюю весёлость. А то сядет у окна, смотрит вдаль, будто статуя замрёт. Окрикнет Матрёна раз, другой, не реагирует девка, пока не подойдешь, не тряхнёшь за плечо. Тут же опомнится, да начнёт суетиться больше, чем надобно, словно успеть хочет за паузу нечаянную отыграться. Да, бывает так, когда у человека есть тайна, с которой он не просто живёт, а проживает её ежедневно, крепчая и утягивая в свою трясину на погибель. Да только тайна та, рискуя раскрыться миру, придавала жизни особую прелесть и остроту. Софья уже не могла себе представить, как может закончится это их греховное житьё-бытьё. И чем может обернуться, в случае, нечаянной оплошности, когда их застанут за сокрытым деянием. Что о ней подумают, как накажут? Проклянут? Выгонят из общины? Или поймут и принудят грех тот оформить чин-чинарём. Да ведь тогда пропадёт всё! Ведь, если придётся Алексею насильно решаться на поступок, то никогда не будет ей покоя, а ему совестно станет перед людьми. Разве так начинают семью? Только добровольно, по любви, по желанию. Но… Алексей по-прежнему приходил к Софье ночами, жарко ласкал, да жадно брал щедроты девичей страсти. А после, днём делался будто чужим и не предлагал Софье других вариантов их отношений. Куда оставалось деваться вдове, как только соглашаться на эту распутную, блудную жизнь. И отринуть его от себя, да отвадить сил не хватало. Люб он ей был так, что готова была голову на плаху положить, если что.

Так и жили в доме Рябушкиных хозяева, Мартёна, да помощники их Иосиф, София, да Алексей. Верховодил в доме Александр Иванович. Все старания домочадцев, так или иначе, к малышу обращались, для него все делались. Он и забота, и радость, и надежда в доме был.

Репутация

Аннушка души не чаяла в сыне. Ухаживала за ним всё время, редко когда она отстранялась от забот материнских и перекладывала на Софью с Матрёной. Они лишь помощь свою без счёту предлагали. А поняв, что Аня решила сама заниматься малышом всецело, не спрашивали, а лишь посильно помогали исподволь. Давая ей отдохнуть, да собой заняться. Но ритм, что выстроила для себя Анна Петровна, оказался не таким уж лёгким. Усталость взяла своё, да хрупкость натуры бывшей барышни дала сбой. Пропадать стало молоко из груди её. А Санечка, меж тем, требовал больше и больше.

Не знала Анна, что пытаясь помочь барыне, да поберечь её, Матрёна подкармливала малыша молоком жирным, вольным, легко дающимся. И никак не могла Анна понять, отчего малыш отказывается есть. И грудь её со временем перестала стараться и обнаружилось вдруг, что совсем перестала удовлетворять запросы Рябушкина-младшего.

Когда вскрылось всё, Анна плакала тихо у себя в комнате, да ничего уж не поделать.

Вот однажды в один из таких моментов, когда одна в комнате своей горевала, да корила себя за то, что мать она не такая оказалась, как хотелось, зашел Иван.

- Милый, как же оставлю я Сашеньку? Разве его с собой взять, да мал он.

Но так захотелось ей развеяться, да отвлечься от всего, что тут же оправданием себе продолжила:

- У него вон нянек сколько, справляются не хуже матери. И накормят и приласкают. Алексей вон за племянником, словно за сыном следит, да переживает. Вмиг прибегает, как плач его услышит, не случилось ли чего. А давай, Иванечка, покажи мне тайгу летнюю, красоты и щедроты местные. Ведь дальше нашей излучины реки, да леска ближайшего я и не видела. Лишь зимой просторы ваши я преодолевала, надеюсь, показала себя смелой, да выносливой для похода дальнего.

Готовясь к походу, Анна раздавала инструкции всем, что да как нужно делать, если… А этих если было много. Начиная от того, если долго не будет Саша пелёнки пачкать, да станет краснеть от натуги, до того, если всех накроет чума вселенская и небеса рухнут на их избу.

Софье с Алексеем было велено временно быть названными отцом и матерью маленькому Александру Ивановичу.

- Только не заигрывайтесь в мужа и жену, - пошутила Анна, смеясь тому, как те напряглись, а Софья, кажется зарделась румянцем. – Может, пригодиться потом опыт такой, чем Бог не шутит.

Репутация

Собрались они быстро. Все чаще и чаще с севера тянуло ледяные тяжелые облака, все холоднее становилось ночами, все короче теплые деньки. В густой зелени лесов появились первые рыжие пятна, пока еще робкие и несмелые. Иван так же оставил распоряжения, но касались они в первую очередь Алексея. И уж старался поговорить с ним так, чтобы никто другой не слышал.

- Боюсь я, Алексей, ой боюсь. Притих мой недруг, но, чую нутром, пакость готовит какую. Раньше я к прииску спокойно уходил. Даже если дом сожгут - новый отстрою. А теперь не так. Теперь сын тут мой остается. Понимаешь, сын. И силы наши разделены на две части. Анюта да я в лодке на реке, а ты тут с Сашкой. И если бить - то очень удобно. И опасаюсь я, что взять в полон вас захотят. Сам понимаешь, когда вернусь, а сынок в заложниках ходит, я все что угодно сделаю, лишь бы выручить его. А нельзя того. Потому как при прииск выпытают, да и убьют нас всех. Так что, Алексей, сидите дома лучше. Воды да дров вам натаскают, а все остальное у вас есть. Потом погуляешь. И без оружия не ходи. Да оглядывайся все время.

И совсем скоро, в ночь, Иван да Анна съели по ароматному рыбному пирогу. Потом мужчина размашисто перекрестился на икону.

- пора, Анечка, пора.

Они уже были одеты - в темное, неброское. Так Иван еще и руку в печь засунул, да сажей черной лицо вымазал, одни глаза сверкают. Алексей не выдержал, улыбнулся.

- Да вы эфиоп, право слово, Иван Сидорович, ну чисто эфиоп!

Матрена всплеснула руками.

- Придумают же такое - ифиоп! Да разве ж бывает так?

Алексей продолжал улыбаться.

- Конечно. Есть страна такая, Африкой зовется. Там все люди вот такого черного цвета и ходят голыми круглый год.

Матрена недоверчиво покосилась на брата Анны.

- ну в черный цвет я может и поверю, чего только не бывает, может, закоптили их вот так черти. Но чтобы круглый год ходить голышом - ни в жисть не поверю! А по снегу как босиком!?

- Так нет там снега! Не бывает!

- Тьфу на вас, Алексей Петрович, смеетесь вы над дурой, а я и уши развесила.

и повернувшись к Анне, добавила

- Берегите себя там, Анна Петровна, вам еще сына поднимать. Мы то его сбережем, костьми ляжем, но без мамки никак.

Сам Александр Иванович между тем спокойно посапывал у себя в кроватке - и даже не знал, что остается без мамы.

Иван между тем сказал супруге.

- Анечка, тоже личико надо вымазать, она светлое, издалека видно. А в платок кутать неудобно будет.

Приказывать он не стал, надеясь на ее благоразумие. А потом они вышли за порог и сразу растаяли во тьме. Лодка ждала внизу, за излучиной, ее туда отогнал несколько дней назад Иван. Она же наполнил ее припасами. Осторожно, крадучись, они дошли до нее, Иван шепотом сказал

- теперь молча и тихо. Надо водой звуки далеко разносятся.

Отторкнул лодку. И та медленно, с привязанной корягой, выплыла на текущую воду. Иван и Анна лежали рядом, на дне лодки, тесно прижимаясь друг к другу. От воды тянуло стылым холодом.

- Когда отплывем подальше, сяду на весла. А пока ждать...

может и лишние предосторожности были. Но Иван не собирался рисковать. мало ли чьи глаза могли их заметить. И мало ли кто мог пуститься в погоню. А так все были уверены, что супруги укатили в город. Между тем, волна плескалась в борт, а течение несло лодку вдаль, к далекому Северному Морю-Окияну. Через пару часов Иван поднялся неуклюже, отцепил весло да вручил его жене. Голос все такой же тихий и хриплый.

- Теперь грести надо, чтобы согреться, костра до ночи не будет.

да и сам взял весло, и дело пошло веселее. Они гребли до самого заката. Парус не поднимали - чтобы не казаться лодкой. Плыли почти по центру огромной реки, потому берегов было почти не видно, лишь зеленая щеточка леса слева, да темная полоса гор справа от них. и только когда тусклое красное солнце уже почти коснулось леса, Иван свернул вправо, к гористому берегу.

- Тут привал будет, устала, Анечка?

Репутация

Алексей слушал Ивана молча, кивая головой. Все так, все так. Он уже было расслабился, успокоился, решил, что Сибирь покорна и ласкова. А крестьянин, родич его, глубоко смотрит да копает. И прав он, с какой стороны не посмотри. Не такой человек Пахомыч, чтобы смотреть, как растет прибыль Ивана. Да не прибрать ее к рукам!? ой, прав старатель, прав во всем.

- ну что ж, Иван, хорошо, я понял тебя, так и сделаю. Конечно, без прогулок тяжело будет, но ничего, обойдусь. Александр заскучать не даст, да Софья...

ОН поперхнулся, но закончил фразу совсем иначе.

-... С Матреной помогут, если что. Они не кисейные барыни, справимся, я думаю. Так что плывите спокойно, да оставайтесь сколько надо там. И возвращайтесь целыми да здоровыми. Золото оно-то конечно важно, но вы важнее.

Слова сестры насчет мужа и жены заставили его смутиться, но он быстро пришел в себя и ответил, стараясь не смотреть на Софью.

- ну что ты, какой из меня муж, ссыльный да без чести. Разве кто посмотрит на такого.

А только не удержался, да бросил взгляд на Софью. Что скажет, да что сделает?

А проводили они Ивана да Аню - и в доме пусто и тихо стало. Матрена вытирала уголки глаз концами платка и крестила дверь. Алексей придал голосу решительности.

- Ну, ничего страшного, али не справимся все тут? И не такие крепости русский солдат брал. Так что отставить слезы, всем спать. Напоминаю, кто будет спрашивать - Рябушкины укатили в город. Ну, выше нос! За водой не ходить, в одиночку не гулять, сидеть дома, вышивать да смотреть за Сашенькой. Вернутся Иван да сестра моя, ничего с ними не сделается. Все, спать!

Только, направляясь в свою комнату, запер дверь прочнее, да почистил револьвер, что висел над кроватью. И завалился в постель. Не спалось. Перед глазами прихотливо изгибалось такое желанное тело Софьи...

Репутация

- Вы только Сашеньку не оставляйте без присмотра, а уж мы будем осторожны. Мне так спокойней будет. В вашей заботе я не сомневаюсь, а вот как Иванечка уходит один, так мается душа. Ночи не сплю, страшно от незнания. А тут я рядом буду, всё легче. И мне и, надеюсь, ему.

Анна засмеялась от души, как увидела чумазую мордаху мужа, да услышала объяснения про эфиопов. До слёз смеялась, снимая нервное напряжение перед предстоящей экспедицией. Зачерпнула сажи горсть и аккуратно щёки намазала, будто румяна натирая.

- Ох, неужто поможет, только напугает кого, если встретим, - всё ещё смеясь, она обнимала домочадцев, прощаясь.

Между небом и землёй, чувствуя спиной холод идущий от реки, лежала Анна в обнимку с Иваном и смотрела на синь бескрайнюю. Невероятного цвета небо, тишь, нарушаемая лёгким плеском воды о борт, дыхание Ивана рядом и стужа, ворующая тепло двух тел. Вот, что наполняло жизнь двух людей в эти странные два часа. На милость великой реке отданные, тихо плыли Иван да Анна. Как давно не было у них такого нечаянно свободного времени, без забот, без устали, без скорого сна. Близко, близко прижимались они друг к другу, сохраняя тепло.

- Иванечка, а вот я бы так и плыла бы до самого моря и ничуть бы не устала, не затосковала, - губы её сразу же нашли его обветренные и тёплые. Прижались крепко и отдали всё желание, что охватило её, словно на свидании они тайном. Целовала его то страстно и буйно, то чуть успокоившись ласкала нежно. Так и не заметили, как отплыли далеко от родного поселения.

А как за вёсла взялись, да погребли дружно, так Анна песни затянула, чтобы веселей было. Как хорошо, что она с ним поехала. Вспомнила она тревогу, что была, когда она первый раз выбиралась в дикий лес. А вот теперь казалось, что всё кругом места знакомые. Неужели так привыкла она к тайге? Одичала? К природе стала ближе? Прониклась тем, что она теперь окрещённая остячка? Проснулись инстинкты предков или просто настолько уверена была в муже, что хозяин он тайги, да всей Сибири? И она хозяйка лесов, да царица реки. А может, любовь, да поцелуи вскружили голову, будто девице юной, что жизнь кажется открывается всеми своими радостями и мощью. Вот бери, пользуйся!

- Не устала, Иванечка, совсем не устала!

Репутация

Вспыхнули щёки Софьи, когда Алексей взглядом мазнул, ища слов своих подтверждение или опровержение. Ничего вымолвить не смогла, лишь ниже голову опустила, да затрясла ребёночка на руках, будто успокоить понадобилось.

Уехали Рябушкины и Софья перебралась в комнату к ним, чтобы поспеть, если понадобиться что малолетнему хозяину. Только не стала на кровать супружескую ложиться, а притащив перины, да с позволения Матрёны, шкуры медвежьи, устроила себе лежанку рядом с колыбелью.

Решено было кормилицу звать дважды в день. Чтобы сама приходила, да на день сцеженное оставляла. Наказали не ходить, не бродить с дитяткой, не дразня лихо, так и будет. На том и порешили. Сама приходила кормилица со своей дочкой, что не шибко была охоча до молока. И доставались Александру питания вдоволь. Так что в доме у Рябушкиных иногда раздавался смех, али плач сразу двоих малюток. Чем больше Софья смотрела на них, да нянчилась, тем сильнее её желание стать матерью разгоралось. Уж неужели, не суждено ей своих деток пестовать. Не хотела она мужа никакого другого, окромя Алексея. Прикипела к нему сердцем, душой и телом. Да он вон как говорит. Не ровня. Не бывать ей мужниной женой, не иметь свою семью. Хоть у Рябушкиных она рядом с ним могла радоваться встречам, да ночам жарким. О том Богу спасибо говорила, да прощения просила.

Только встречи реже стали у ней с Алексеем. В комнату с колыбелью Матрёна могла в любой час заглянуть. Побаивался служивый, неровён час не удержится, да обхватит девку, а тут иль кормилица, иль Матрёна с помощью.

Вот и лежала Софья одна на перине, шкуру медвежью под бок подперев, да качала колыбельку, тихо напевая песню тоскливую.

Красна девица ждет надеется

Ясна сокола видеть около.

Да мечты о нем скрыть старается.

А в душе огнем разгорается.

Репутация

Между тем лодка ткнулась в каменистый галечный берег. Иван спрыгнул прямо в воду, поднимая хрустальные брызги. Ухватился сперва за нос лодки, потом, спохватившись, помог вылезти и жене своей, не дав замочить ноги. Махнул рукой в сторону темнеющего леса

- Давай, Анечка, нам туда сейчас. Нт ты погоди, сама не ходи. Зверье тут непуганное. Сейчас я...

Хекнув, стал вытаскивать лодку на берег, продолжая говорить натужно, с перерывами.

- По хорошему, я обычно тут денек отдыхал, да за Енисеем смотрел, вот с того утеса. Не крадется ли кто следом? Не ищут ли меня тати. Но сейчас задержался я в Бахте. Скоро непогода будет, ой скоро. А нам золотишка надо поболее прочего. Чай, не перекати-поле без роду племени, а отец семейства. Потому отдыхаем до полуночи, спим, сколько можем, а потом опять плыть надо. И так еще пару дней. А потом свернем в приток один - и сам черт нас там не отыщет. А пока поберечься надо.

Между тем он вытащил лодку до самых кустов, укрывая ее от нескромного взгляда. Конечно, вблизи та сразу бросалась в глаза. Но с реки пряталась, словно гриб в траве.

- А тут лощинка будет небольшая, дым подниматься не станет, да и огонь издалека не увидишь. Так что разведем костерок, обогреемся, да чайку горячего хлебнем. А то Енисей-батюшка с нас и этой ночью дань холодом возьмет.

Казалось, на небольшую узкую полянку не ступала нога человека. Ни черных пятен кострищ, ни меток топором, ни сломаных веток. А только остановился Иван по центру, вытащил лопатку небольшую. Да и вскрыл дерн, отворачивая его в сторону рулоном, словно ковер богатый. Мелькнуло черное пятно.

- Вот, с прошлого года кострище. Ну сейчас...

Поскольку вокруг было много валежника, сухих смолистых веток, Иван споро насобирал достаточно пищи для небольшого, но жаркого костра. поставил на огонь закопченный котелок. Споро напластал копченого мяса с полосками жира. И принялся варить простецкий супчик, густой и сытный. Между тем уже почти стемнело, и только вблизи костра можно было что-то рассмотреть. Отодвинутый в сторону, котелок лениво булькал, источая умопомрачительные запахи. А Иван споро стелил мешок из гагачьего пуха. Конечно, он привык к работе, но после дня на веслах плечи и руки ныли, требуя отдыха. Но пока нельзя было.

- Знаешь, Анечка, люблю такие дни. Вокруг - никого. ну, кроме тебя, разумеется. И только лес вокруг. Аж дух захватывает. Даже Бахта непонятно где прячется, что уж там говорить про столицы. Никого вокруг за десятки верст. Никогошеньки. Только ты да я. И хочется сказать что-то, но вот что - не знаю. Может, те писатели да поэты и написали бы стих величавый да красивый. Я вот не могу. Не рожден и приучен. Остается только вылезти на вершину утеса, да орать в полный голос ого-го-го!

Смутился Иван, бросил взгляд искоса. Хоть и жили они душа в душу, а все ж было ему немного неудобно за слова такие. Вроде как мужик, добытчик, опора. А говорит как дьячек полупьяный в трактире завалящем.

Репутация

- Как же тебе боязно, как же осторожничал ты всё это время. И не знала я, что так коварства людского опасаться надо.

Откуда ей, выскочившей из-под опеки родителей девице, знать на что способна человеческая жадность, да алчность. Много ли беды она познала, живя с заботой Рябушкина, не зная ни голода, ни нужды. Оберегаемая мужем от злого глаза и наговора. Да и народ в селе их, кто уважал, а кто и побаивался. Если имел на них зуб, то открыто не выказывал. А Анне и невдомёк все эти житейские перипетии. Другие у неё заботы и бремя были.

Лучше любой самой захватывающей книжки было то, что перед ней открывал Иван. Настоящую жизнь таёжную, тайн полную. Никогда бы в городе она о таком даже помыслить не могла, а тут казалось, мир иной, что только в альманахах, приключенческих романах, да учебниках географии можно было найти. Запоминала всё, чтобы научиться жить в этом мире и детей учить.

Следила она за действиями Ивана и помогала, чем могла. Далеко от стоянки не отходила покуда не обвыкла. Потом отошла по делам своим интимным, да там на полянке и задержалась. Такое разнообразие трав буйных завлекло её. Срывала, пробовала на зуб, растирала и принюхивалась. Вернулась, протянула пучок Ивану. Кое где виднелись ягодки, болтающиеся на тонких стебелёчках.

- Смотри, что я нашла. Запах чудный. Можем чай заварить, а что и в суп добавить для аромата.

Присела она перебирать травы.

- Знаешь, я хочу изучить их все, заказать надо книги по травознанию. Ведь тут целая аптека. Вот это смотри – бадан, ведь грудные болезни вылечить может. Мне Матрёна рассказывала. И эту она нам в чай добавляет, попробуй, я по запаху её узнала. У Матрёны засушенные в мешочках лежат. От чего спрашиваю, а она говорит, мол от всего. Отродясь пили и всё, что ни на есть лечили. А ведь можно составы верные от разных недугов собирать. А это ведь малина. Самая настоящая! Смотри.

И глядела на него горящими глазами, что сверкали на разукрашенном золой лице, сдувала вывалившуюся прядь волос, что выбилась из пучка и щекотала нос. Эдакая замарашка и ведь не скажешь, что эта женщина на балах с безупречной причёской, да белым личиком томно опускала взгляд, ресницами прикрывая взор.

- Ты к другому приучен, Иванечка. И говорить тут, что чувствуешь не обязательно. Тут всё природа говорит за тебя, тут голос предков наших отдаётся в сердце, шепчет в уши. Ты послушай, - она замолчала, слушая тайгу. – Нигде такой громкой тишины нет. Нигде! Не за поэта я замуж выходила, не писателя. Что ж теперь, вот так и буду маяться без стихов, возвышенных, да сонетов в честь свою.

Сказала она нарочито с сожалением в голосе, но не удержалась, засмеялась. Уж больно смущался Иван своей невежественности.

- Я спущусь к реке, зачерпну воды для чая.

Захватила она котелок и, не дождавшись позволения, юркнула к берегу, вмиг скрывшись от глаз Ивана за пышными кустами, да травами.

Не так просто спуститься оказалось, покатилась кубарем, обрывая одежду, да царапая лицо и руки о ветки, камни, да засохшие травы. Только визг раздался в тайге.

- Ох, Ванечка, какая же я неуклюжая, - причитая, поднялась с земли и оглянулась. Не видно никого. Только зелень густая, а впереди воды блеск. Страшно стало, тут же вспомнилось сколько зверей в тайге живёт, да как опасны некоторые. А вдруг выскочит кто на крик, да разорвёт. Вон Софья рассказывала, мужа вспоминая, что бывалый и то не оберёгся от опасности таёжной. – Какая же я беспечная.

Захотела тут же назад поворотить, но стыдно теперь без воды вернуться. Стала потихоньку к воде спускаться, а страх сковывал так, что еле шевелилась.

Репутация

это только кажется, что лагерь просто поставить. На самом деле есть куча мелочей, которые надо не упустить, предусмотреть, сделать. И каждый, каждый шаг важен и нужен. И что если пропустить что-то вроде бы незаметное и малозначительное - то это аукнется потом. И хорошо, если мелким неудобством. А то и кашлем или ночевкой в холоде. И смотрел он на свою жену, Анечку, что порхала по полянке подобно бабочке, подобно лучику света. И согревала его одним своим видом. Как же ему повезло с женой. Как же повезло!

И когда внизу раздался визг, Иван не колебался ни секунды. Подхватив одной рукой топор, второй - ружье, он бросился на крик, ломая кусты и ветки. Сухая ветка в траве поехала под ногой, он покатился кубарем, но удержал и ружье, и топор. Кусты расступились - и он увидел фигурку Анечки, которая медленно спускалась к воде. Вокруг не было никого. Видимо, она испугалась.

- Ого-го! Я иду!

Теперь, когда было понятно, что опасности нет, Иван спускался не торопясь, смотря внимательно, куда ставить ногу. Было уже темно, лишь блестела вода. Вскорее они оказались на берегу. Мягко плескались волны, снизу ощутимо тянуло холодом, на поверхности, от горизонта до горизонта, не было ничего и никого.

- Какая ширь! Какая мощь! Вот когда люди научатся ставить себе на службу такую силушку, вот тогда воистину наступит золотой век! И никто не будет голодным, никто не будет страдать, никто не будет ходить босым и раздетым.

Между тем он набрал котелок и сделал пару глотков. От ледяной воды ломило зубы.

- Пошли наверх, Анечка, пора ложиться спать. Завтра рано вставать. Судя по всему, за нами пока никто не гонится. А значит, нашего отъезда не заметили.

Репутация

Жить в доме без Ивана и Ани оказалось труднее, чем думал Алексей. Нет, не потому, что пришлось работать больше. Дело в том, что раньше он мог выскользнуть из дома - и уединиться с Софией. А теперь это стало невозможно. нет, девушка была рядом, на расстоянии вытянутой руки и даже ближе. Но словно была закована в незримую броню. Опасаясь слухов - Алексей не рисковал явно показывать свои чувства. Но каждый раз, оказываясь рядом, он ощущал желание. И ему казалось, что это было обоюдно. Наконец, он не выдержал. Выглянул в коридор, прислушался. Тишина. Матрена, набегавшись за день, спала. Он осторожно, на цыпочках, двинулся в сторону комнаты, где спал его племянник. Он знал, что застанет Софью там. А ему хотелось увидеть ее.

- Спишь?

Репутация

Затрещали ветки, со стороны леса что-то надвигалось.

Спугнула-таки зверя! Вспомнила, как на них нападала росомаха и как ловко Иван отбил зверя. И кпозвала она громко: «Иван!».

А он тут же и появился. Облегчение вырвалось из груди весёлым смехом. Она кинулась ему навстречу, будто не виделись век.

- А я уж думала, зверь за мной по пятам идёт. Вот я глупая. Знаю же, что ты рядом, что не допустишь.

Как хорошо, что муж у неё не какой-то напыщенный дворянин с напудренными бакенбардами, а настоящая опора, сильный, смелый, заботливый. Никогда не подведёт и, пусть не говорит красиво и витиевато, зато всегда справедлив и знает, что и как делать. Как хорошо.

- Век золотой или железный, всякому своё время. Как говорил один французский поэт;

О братья, как наш век прекрасен,

Тот век, в котором мы живем!

А природа, она пусть остаётся первозданной, пусть покоряется лишь сильнейшим. Эге-гей, Енисей! Могучая матушка-природа, укрой нас на ночь в своих объятьях. Звери, братья наши, не враги мы вам, с миром пришли. Пустите в свой дом на ночлег. Не губите! Я хочу быть частью вашего мира-а-а!

Удивительное это ощущение, чувствовать себя вдали от людей, от цивилизованного мира, от всего того, что создал человек. Они один на один с этой первобытной силой. Что скрывает эта тишина – спокойствие или опасность?

- Мы с тобой сейчас первобытные люди, как Адам и Ева. Только кущи райские уж больно таёжные и комары больно злые для Рая.

Анна представила, как она сейчас выглядит и засмущалась. Хороша Ева. Скинула она платок, да кофточку расстегнула. Склонилась над водой, чтобы отмыть сажу, да кровь от ранок на руках. Холодная вечерняя вода, но ничего. Как-то же их предки выживали и они смогут.

Репутация

Постепенно песнь колыбельная начала превращаться в немудрённое стихоплётство Сони, что стала подражать песням фольклорным, выплёскивая свои страдания, напевая в такт качанию колыбели:

Оказалась я в ловуше,

Не помогут погремушки.

Не придёт мне на подмогу,

Офицер не бьёт тревогу.

Спит небось в своих владеньях,

И не снюсь ему в виденьях.

И томлюся я в темнице,

Так и надо баловнице…

Стук в дверь. Стук в грудь. Сплю? Нет. Нет!

Слово не вымолвив, она лишь замерла в ожидании. Неужели Алексей. Не побоялся прийти. Она глянула в колыбельку, Александр Иванович сопел вовсю, наслаждаясь детскими снами.

Но всё равно на цыпочках Софья подошла к двери и приоткрыла на щёлочку и тут же нырнула опять вглубь комнаты, встав у кроватки на меховую подстилку. Грудь высоко вздымалась от сдерживаемого волнения. И она попыталась придать голосу будничный тон.

- Заходите, кто пожаловал? Тута я, Санечку качаю…