Там за туманами...

Репутация

- Люба..., - ясно было это, когда у порога забылись в объятьях, когда мир провалился в тартарары, а им всё равно было. Только знать надо было наверняка ей. - Коли правда это, то знай, ничего не убоюсь я. На муки пойду грешные. Пусть худо будет мне, а не променяю ни на что миг счастья, поверив тебе.

Руки отпустили синицу, да за журавушкой потянулись. Запустили аркан затянув крепко петлю, обвили шею его. Потянулись навстречу губы, да заполыхали на его, вмиг поймав желанные. Горячо, крепко, будто дали ей лишь миг, чтоб успела прижечь огнём. Несмелый его поцелуй вмиг растопила и пить мёд начала. Накопилась к нему нежность за долгие месяцы, что глядела на уста его и внимала каждому слову. А бывало, засматривалась и теряла мысль, что донести он хотел. И тогда встряхнув головой, брала себя в руки и отводила глаза, с мыслями собираять. Так теперь можно было не думать и сказать губами, как дорог он ей, как люб. Люб...и она люба. Только бы так и было...

Репутация

Антон Павлович слушал Прасковью озабоченно. Но когда взял за руку Анну сказал той спокойным уверенным голосом.

- Не волнуйтесь вы так. Вас повезло с повитухой. Случай, конечно, сложный, но ...

Оно и понятно. Что бы там не происходило с роженицей, он должен быть спокойным и выдержанным - и не пугать никого.

- А вы, Прасковья, лекарь от бога. Самородок, я бы сказал. Так что вам мое почтение и вечная благодарность. А не то...

Он устало махнул рукой. Явно можно было рассказать о множестве случаев, когда роженицу не удавалось спасти, когда ребенка не удавалось спасти - но зачем накликать на себя беду? Эта женщина из селения посреди Сибири отлично выполнила свою работу. Антон Павлович пощупал пульс - вроде бы ровный. Прикрыл Анну одеялом. ОН не будет уходить далеко, но пока его помощь не требовалась - мать и сын мирно сопели рядом. Доктор осторожно вышел к Матрене. Та вперилась ему в лицо. Отвечая на не заданный вопрос, Антон Павлович улыбнулся

- все хорошо. Мать и сын спят. Пусть за ними кто-то присмотрит, я буду рядом.

Матрена кивнула головой и провела рукой к столу:

- Отобедайте, Антон Павлович, чем бог послал...

А Иван между тем выбежал на косогор. Внизу нес свои зеленые волны Енисей-батюшка. Прохладный ветер обдувал разгоряченное лицо. Старатель поднял руки вверх жестом радости и восторга.

- Сын! У меня родился сын!! Господи, спасибо что подарил мне Анечку! Спасибо что подарил мне сына!

Он не молился, нет, просто давал выплеснуться всем тем чувствам, что его переполняли. А потом, успокоившись, пошел обратно - увидеть жену, поговорить с доктором, уточнить насчет сына, организовать праздник в Бахте. Приятные хлопоты. Сын! У него есть сын!!!

А где-то далеко, в дымном темном шатре шаман улыбнулся небу. И пошел к вождю. Нет, племя не будет менять свой привычный маршрут, но никто же не помешает нескольким охотникам пробежаться почти налегке до этих странных русских, что живут в неподвижных деревянных домах? Его племя стало чуть больше - и они отблагодарят за это...

Репутация

- Да я что, я дело своё люблю и знаю, у меня и мамка, и бабка, и прабабка…, - она только рукой махнула, типа плёвое дело. А сама довольная, как никогда, заливалась румянцем. Хвала любому приятна, а тут от важного учёного доктора похвала. Ей будто медаль вручили, с таким важным видом она вышла из комнаты, выпятив грудь вперёд.

- Матрёна, Софью зови посидеть с барыней, что б пригляд был, али она уж там? – поискав глазами девицу, которая всегда на помощи была рядом. - А мне чай травяной ставь, утомилась, изголодалась, - уж ровней доктору себя почуяв, она тоже уселась за стол и осмелела. – А что, часто вот так вас гонють по сёлам? Чай барышень у нас отродясь не было, чтобы учёного человека за тыщи вёрст вызывать?

Репутация

Матрена подвинула к Прасковье блюдо с рыбой. Конечно, дохтур оно хорошо, но дождалась бы его Анна Петровна, свят-свят-свят, кабы не своя, доморощенная, Парашка? Так что по гроб жизни и Иван Сидорович и жена его обязаны простой деревенской повитухе. Да и Антон Павлович не чинился, подвинулся на лавке.

- О, Прасковья, как вас по батюшке, редко, к сожалению, очень редко. Не у всех есть столько денег, как у Ивана Сидоровича, чтобы дорогу мне оплатить. Я же тоже человек, мне пить-есть надо, одеваться опять же, книги покупать, учиться дальше лечить людей. Без денег, увы, никак. Конечно, если ко мне в городе обратятся - я помогу. Но...

Он вздохнул

- Одного доктора мало. Надо же еще лекарства покупать. Но верю я, рано или поздно в каждой захудалой деревеньке будет своя больница, будет сидеть свой доктор! И по телеграфу будет сообщать о болезнях и получать содействие от других врачей!

Глаза его заблестели, словно он, вглядываясь в далекое будущее видел там сияющие больницы, врачей в белых халатах, стерильные стены и счастливых здоровых людей... Матрена кашлянула.

- когда так будет. А жить нам сейчас. Ну ничего. Роды прошли, вроде бы все хорошо, вот только...

И она выглянула в коридор:

- София! София! Как закончите там с рухлядью, беги к Анне Петровне. Просто посиди рядом с ней, да дохтура кличь, ежели что!

А Иван... Его кто-то хлопал по плечам, обнимал, предлагал выпить чарку, а он смотрел сияющими глазами на окружающих и не видел их. Лишь по щекам катились слезы радости. Ведь все, все оказалось не зря - тяжкий путь в Сибирь, адский труд, сбитые в кровь ладони, холод и стужа, вымораживающие до костей. Теперь у него есть сын. Теперь он, Иван, не просто перекати-поле. Он отец. И это звучит гордо. Конечно, иногда кусала мыслишка, что надо бы пойти к Анне, но... Лекарь сказал - отдохнуть. Вот он и не будет мешать. Правда, он помнил про свадьбу и на спиртное не налегал, чокаясь, но не выпивая. Урок пошел ему впрок.

Репутация

По батюшке! Да она уж и забыла, как по батюшке её кличуют. Уважительно лишь Прасковьей зовут, а по-свойски Парашкой, да тётей Паней. Она вновь распрямила плечи.

- Прасковья Тихоновна я. А денюжек, это завсегда не хватает. А книги, того и гляди, молодёжь затребует. У нас тут Иосиф Виссарионыч с Лексеем Петровичем, науку толкают детям. Во как! – она подняла указательный палец вверх, показывая, как высоко можно оценить их посёлок. – Эдак у нас учёные мужи раститься станут. Насчет дохтуров, не знаю, этой премудрости они не учат. Всё чего-то считают, да калякают, да читают книжонки всякие о чудесах, что в мире бывают.

Говорила она, как слышала от баб других. Своих деток у неё не было. Но, видно было, что гордилась она таким новшеством в их поселении.

- Ой, ну фантазии у вас, Антон Палыч, - Прасковья залилась громким хохотом. – Больница с дохтором, аки церковь с попом. Вот уж придумали телеграфу какую-то.

- Тут мы. Управились. Ох и тяжёлые сундуки, - в кухню ввалилась Соня наиграно схватившись за поясницу, глаз не поднимая и сдувая вывалившуюся, из наскоро скроенной прически, прядь. Опытная Матрёна могла заподозрить неладное, но даже, если так, то предпочла промолчать. – Весело у вас тут, всё хорошо значит. Добрый день какой, знаковый…

Голод после такого насыщенного дня одолевал и её, но она лишь глянула на стол, да на пирожки на подносе, что Матрёна держала. Сглотнула слюну.

- Барыне отнести что? Голодна, небось. Да и для молока надо побольше, да пожирней.

- Погодь её жирным-то кормить. Дай отоспаться. Как заслышись, ребёночек плачет, зови, будем учить титьку давать, - тут она покраснела и, глянув на доктора оправилась. – То бишь грудь.

А глаза спрашивали, верно ли говорит?

- Тёть, Паш, а чем сказка-то кончилась? Ну, про три монетки-то? –спросила Софья, накладывая пирожки на тарелку.

Прасковья вдруг нахмурилась.

- Нечего конца знать, у кажного он свой. Додумай сказ сама, - буркнула она и принялась за яства. Рада Прасковья была, что не пришлось до конца сказку рассказать, в конце девица назад в свои края с птицами улетела, оставив молодца с детьми одного. Как взял её насильно, да за откуп, так и потерял.

Тут услышали плач ребёночка.

- Голодный, говорю же, - Софья побежала вперёд по лестнице.

- Вот ведь, никогда мамкам отоспаться не дают, ангельские душки, - Прасковья обтёрла руки о тряпицу и засеменила за Софьей. Потом спохватилась и обернулась к доктору. – Тык всё хорошо с маманькой? Молоко жеж давать будем?

Репутация

Повеселевший Алексей выскочил на кухню, к Матрене.

- Антон Павлович, я могу сестру увидеть?

Тот покачал головой.

- С ней пока все в порядке, но видеть ее не стоит. Роды были сложными. Пусть полежит, отдохнет.

Матрена тоже добавила свой веский голос.

- И в самом деле, Лексей Петрович, не место вам там пока. Племянника своего еще успеете и увидеть, и потискать. А сейчас пусть Анна Петровна отдохнет.

Матрена мазнул взглядом по Софье, но ничего не заметила - пока куда больше ее волновала Анна Петровна. Хоть и сказал Антон Павлович, что опасность миновала - но кто его знает. Огневица могла настигнуть и через два, а то и три дня. Алексей между тем сел за стол - после ... сундуков очень хотелось есть.

- Ну, тогда, если не против, я немного поем.

И отчаянно боролся с желанием посмотреть на Софью еще раз, угадывая изгибы тела под сарафаном - и не показаться слишком назойливым и невежливым.

Репутация

Тут в дом ввалился ошалевший от счастья Иван со сбитой набекрень шапкой. И услышал плач сына.

- Ой, родная кровиночка, Антон Павлович, он же голодный там! Может, маму-то надо покормить? А?

Доктор оценил его вид, рев ребенка и махнул рукой.

- Хорошо. Только руки с мылом помойте. Жирного не надо, острого не надо. Лучше всего яблоко. Или нежирное мясо. Птица есть?

Матрена, суетясь, выставила на поднос миску с простоквашей, хорошо проваренный кусок фазана и пару зеленых яблок. Иван подхватил поднос, и пулей взлетел вверх к Анне и своему сыну. Слыша рев малыша, он стукнул один раз и вошел внутрь.

- А вот и завтрак! Или обед?

Репутация

Надо сказать, что Софья по-своему обрадовалась раздавшемуся плачу. Можно было скрыться с глаз и заняться делом. Было неловко скрывать своё состояние и пытаться делать вид, что Алексей ей безразличен и ей совсем не хочется быть сейчас рядом. Совсем рядом и прижаться к его груди и держать его так не выпуская. А сейчас она будто опять стала одна-одинешенька и становилось страшно, а вдруг то, что было, ничего не значит. Да только теперь она будет мучатся и страдать больше прежнего.

Она обогнала всех, кто на крик откликнулся, и уже была у Анны, когда Иван постучал в дверь.

- Заходите, Иван Сидорович. А я тут за Анной смотрю, - она не стала уточнять, что до этого она не сидела около неё, а появилась пару минутами раньше. Но успела Анне показать на грудь, подсказав, как успокоить дитё.

- Ай, больно как, - сказала Анна, когда малец потыкавшись ротиком в сосок, наконец, понял, что с ним делать и с жадностью засосал.

- Ой, говорят, потом даже приятно будет. Смотрите, сосёт, значит и молоко прибыло. Теперь то, что вы едите, то и малютка будет. Ой, помню тут Милаша, сестра моя, аппетит потеряла, а ей дитя кормить. Так мы ей Дягиль заваривали для аппетита, значит. Ой и плевался грудничок, верещал, как леший. Орёт, да всё равно тягает, да.., - тут она осеклась, подскочила. – Ой, я что-то разболталась. Давайте поднос, сейчас накормим Анну Петровну, сейчас он насосёт и уснёт, тогда и накормим.

Она отставила поднос на стол, помялась на месте, поняла, что лишняя и в дверь:

- Я тут, зовите, ежели чего. А вы, Иван Сидорович…, впрочем, раз доктор пустил…, - она махнула рукой и вышла.

Прислушалась, всё ещё на кухне Алексей. Она спустилась на пару ступеней и присела. Облокотилась о перила и глаза закрыла, вспоминая каждое мгновение случившегося.

Репутация

Анна смотрела на Ивана и улыбалась. И видела его другим, глаза блестят, некоторая растерянность и неловкость. Теперь он отец. Теперь их связь стала тесней, теперь они родители. И это было новое острое и необыкновенное ощущение.

- Иванечка родимый, посмотри, он на тебя похож. Как жадно есть своими пухленькими губками. У нас маленький сынок, это так волшебно. Только мы не знаем, как его зовут. Я его на свет родила, а ты дай ему имя, - решила она приблизить и его к этому таинству ближе, чтобы быть к этому причастным равно.

А малец, меж тем, насосался и приоткрыв ротик отпал от соска, словно оторвалось налитое яблочко от ветки. Повернулся к папке довольной моськой, словно показавшись: вот я какой! Пососал губками воздух и опять завертел головой, ища источник пищи и спокойствия. И найдя, заснул.

Репутация

Что-то говорила Софья, рядом стоял поднос, внизу Матрена обустраивала доктора, который продолжал говорить с Прасковьей, за окном шумного гуляла Бахта. Но ничего этого Иван не видел и не слышал. Он только переводил взгляд с Анны на сына и обратно.

- Конечно, любимая, конечно сын. О, он вырастет первым парнем. ОН будет сильным как я. Умным и красивым как ты. Он будет уметь читать, он научится ходить по тайге, он поедет учиться в столицу, а когда вернется - он дальше будет развивать и приукрашивать Бахту. Он... Он будет лучше нас, Анечка, обязательно будет. И он будет счастлив.

Он немного потоптался, неуклюжий как медведь. А потом присел на край кровати. Осторожно, боясь потревожить жену. провел осторожно рукой по одеялу, под которым была скрыта нога жены.

- А вот как мы его назовем. Я тут вот поговорил с попом. Он назвал несколько имен, и, думаю, надо будет выбирать из них.

И старатель стал загибать пальцы.

- Ну, прежде всего, это Иван. Потом Александр. Потом Афанасий. Потом Константин. Вот Афанасий мне как-то не очень нравится. А что бы хотела ты? Как ты бы хотела его назвать?

Он осторожно погладил попку ребенка. Тот заворочался, но не проснулся.

- Чует батьку-то сын. Расти сынок большой, мы с тобой еще медведя брать будем. Ох, спасибо тебе Анечка за такой воистину царский подарок.

Спохватившись, Иван вытащил из-за пазухи длинное и тяжелое жемчужное ожерелье и сказал охрипшим голосом.

- Это тебе...

Репутация

А Алексей... Душа то пела сказочные песни, то напротив, видя суровую и вновь ставшей неприступной Софью ухала куда-то далеко вниз, туда где пятки удобно устроились в кожаных сапогах. Что, что это было?! Не в силах сидеть в избе он выскользнул на улицу. К мужикам не тянуло - и он пошел на луг. Софья... Софья... Певучее имя. Он шагал не видя куда идет, уминая траву, отмахиваясь от мошек, и вспоминал изгибы тела, вспоминал жаркое дыхание, вспоминал шелковую мягкость ее тела. И не мог ответить себе на вопрос - что. Что это было? И как жить дальше, если хочется продолжения - и не факт, что оно будет. Так и не сумев ответить на вопрос, он вернулся уже под вечер в избу. После шумного дня все потихоньку утихало. Антон Павлович занял его комнату. Иван яростно топил баню, подчинясь сразу словам доктора и Прасковьи, для новорожденного. Рассудив, что он может и поговорить с сестрой, Алексей поднялся наверх.

- Анютка, я как старший брат и Лантухов поздравляю тебя! Поговорить с тобой можно ли?

Репутация

Невозможно было налюбоваться спящим малюткой. Но Анна отрывала свой взор от нового человечка, чтобы посмотреть на Ивана, на его радость, надежды и чаяния. Неужели это она смогла столько радости принести в этот мир. Какой невероятно радужной казалась дальнейшая жизнь, когда она видела, как горят глаза у мужа, как мирно сопит носиком ребёнок.

- Ох и натворите вы ещё много дел и в Бахте, и в столице. Два молодца красавца, - ей хотелось смеяться, петь, танцевать, кружиться и рассказать всему миру, как необыкновенно ей сейчас. И хотелось разговаривать с малюткой, называя его по имени.

- Иванечка, ты думаешь, что может быть ещё маленький Ванечка? Это так в церкви сказали? Ваня..., Иванечка, ты у меня один такой, - она посмотрела на ребёнка, потом на мужа.

Она не думала о том, кем будут приходиться их дети. Крестьянский, вроде сын, но дворянских кровей. Несомненно, их сын должен быть высшего сословия и имя, конечно, они дадут ему настоящее княжеское. Поэтому она, более не рассуждая, ответила:

- Александр. Имя завоевателей и императоров! Александр Иванович, - строго посмотрела на Ивана, показывая серьёзность момента. Он должен стать настоящим дворянином, мы поедем в столицу. Его должны признать в обществе.

В Анне вдруг проснулся прагматизм матери, уже беспокоящейся о будущем своего чада. Как это могло сочетаться с тем, как только что лёгкость и свобода бытия была представлена в самом простом крестьянском счастье. В охоте на медведя и освоения Сибири... Никто не может понять сердце матери, что может смотреть на вещи трезво даже через слой любви и нежности.

- Поцелуй меня, Ванечка...

Она перебрала пальчиками ожерелье. Вспомнились светские вечера, балы, наряды, цветы, духи и блеск разряженных женщин...

- Спасибо. Красивое! Где же ты его раздобыл...

...

- Дядя Алексей, заходи, заходи, конечно, Алёшенька. Только не шуми, младший Рябушкин спит.

Под боком у Анны лежал маленький свёрток, лишь розовое личико выглядывало из туго замотаных пелёнок. Матрёна постаралась, давая мастер класс Софье и Анне.

- Знаешь, братишка, а ведь я сама буду его и пеленать, и мыть, и кормить. Никаких нянюшек мне не надо. Это же такое счастье. Софьюшка вот только помогать будет. Она справная девушка, аккуратная и знает, как с маленькими обращаться. Странно, да? Ведь у неё самой нет деток, - она показала на стул у кровати, чтобы он присел и взяла за руку. - Мне иногда кажется, что вот за такими людьми, настоящим сибиряками, мужиками и женщинами вся сила русская. Что именно здесь русский дух обитает и только здесь он крепнет и не распадается, не расстворяется в столичном изнеженном обиходе. Тут не думают о войнах, инфляциях или престиже. Я совсем по другому стала смотреть на труд простого крестьянина. И как хорошо, дать ему свободу и возможность делать то, что он хочет и любит.

Анна смотрела на брата и ей было интересно узнать, как ему тут. Не хочет ли он уже покинуть Сибирь. Не наскучило ли тут?

Репутация

Как хорошо, что вечер был заполнен заботами.

Новыми и приятными. Он отвлекал от смятения, от свербящего чувства пойти к служивому, кинуться в ноги, обнять колени и молить выслушать о том, что на сердце накипело.

Как хорошо, что вечер был заполнен заботами.

Уклад жизни в доме Рябушкиных менялся, теперь надо многое поменять в распорядке и обязанностях домашних. Матрёна с Софьей суетились до самой ночи. Подготавливая комнату для доктора, Соня аккуратно дотрагивалась до каждой вещи, что находилась в комнате Алексея. Представляла, как он ей пользуется, как притрагивается. Проводила рукой по корешкам книг, которые заполнили полку и манили новыми знаниями, чужими мыслями и историями. Как ей быть интересней этих книг для него, как может она соперничать с ними и притягивать внимание на себя? Странные неуверенность и волнение испытывала она. И жгучее томление, когда опустила голову на его подушку и втянула в себя воздух. Наволочка пахла им, будто он только что лежал здесь. А может, она не может забыть тот запах, что смешивался с травами и диким запахом меховых подстилок под их телами, того сока, что источало их желание.

Наконец, подготовив комнату, она удалилась к себе в светёлку и села у окна. Укладываться спать она не стала, знала, что не уснёт. Поэтому, смотрела на погруженную в темноту Бахту, которая редкими огоньками показывала, что где-то ещё не спят, жгут лучины, да свечи не экономят, завершая свои дневные дела.

Что же она наделала? Не могла дать себе отчёт...

Репутация

И объятие, осторожно и нежное. Теперь их трое. Теперь мир не сузится до донышка бутылки. Теперь и всегда он, Иван, будет помнить о крохотном комочке плоти, который взял лучшее у него и Анны - и готов жить дальше. И его, Ивана, задача в том, чтобы он не споткнулся, не упал, не разбился по дороге, не свернул с пути, не отступил назад. Он ... Он даст ему если и не все - то многое. То, что можно купить за деньги - и то, что купить нельзя.

- Ну, Анечка, почему же только в Бахте? Мы на всю Сибирь развернемся! Да что там Сибирь! По всей Руси-матушке пройдемся с Александром. Экое у него царское имя, Анечка! А насчет общества не сомневайся. Признают, куда денутся. Чай ты дворянка, да и теперь не лаптем щи хлебаю.

ОН осторожно погладил голову спящего сына - и обнял любимую жену, зарываясь пальцами в ее волосы, прижимая сперва лоб ко лбу, потом осторожно опускаясь к губам жарким затяжным поцелуем.

- Все у него будет. И будет хорошо. Сашенька... ты только расти большой да здоровый. Да мамку свою не обижай. А уж дальше-то....

А потом он ушел - унося новый, непривычный в своем доме запах - ребенка и молока.

Репутация

Алексей воспринял ребенка гораздо более настороженно, чем Иван. Оно и понятно. Если тот вырос в семье, и постоянно был окружен маленькими детьми, то Алексей воспитанием и образом жизни был от них отгорожен. Нет, он не пугался племянника, но смотрел на него с вежливым любопытством - а что это такое? И просто не знал, что и как можно с ним делать. Ребенок был слишком маленький и слишком чужой для его мира. Мало того, скорее всего и на своего он смотрел бы точно так же - просто не знал, как себя вести. Не проснулся отцовский инстинкт. Но сестру и сына он все же похвалил.

- Он прекрасен, сестренка! И ты большая умница! Поздравляю!

Правда тут же удивился.

- А почему нянюшек не надо? Разве уместно тебе самой все делать? Неужели Иван не может...

И осекся. Иван-то мог, но тут была тайга и глухомань, и нянечка - не самое обычно занятие. А везти из города, с риском ошибиться.

- Я верю в тебя, Анютка, вы справитесь.

И добавил с неожиданным жаром.

- А Софья да, молодец! Чудесная девушка. Как м... нам повезло, что она тебе поможет! Я думаю, она видела как с детьми обращаться и знает это. Да и Матрена наверняка поможет.

И замолчал, смутившись. Правда, тут же воспользовался возможностью перевести разговор.

- Это да. Просторы тут завораживающие. Как вспомню Россию - голые поля, бедные крестьяне, что бы им не оставить свои убоги наделы, да не рвануть сюда, ведь тут столько можно всего найти и сделать... та же Бахта могла бы приютить еще столько же людей - и кормить их.

Он замолчал.

- И женщины тут удивительные. Таких в Санкт-Петербурге не найти. Она .. ой, они словно бы изнутри светятся, силой налиты, как яблоко соком. Такую... ой, таких ничто с пути не свернет.

Он осторожно взял Анну за руку.

- Знаешь, иногда я тебе завидую. Только это секрет. Родители сказали - замуж - и ты пошла, не спрашивая и не сопротивляясь. Выбор сделали за тебя. И судя по всему, не прогадали. А вот как самому жену выбрать... С одной стороны, род Лантуховых древний и славный, и жена должна быть под стать, не худосочная да безродная. С другой стороны - да где же такую в Сибири-то отыскать. Мы то знаем, что тут люди удивительные. А за Уралом до сих пор небось думают, что тут одни каторжника да ссыльные. Вот и выходит - что дворянка сюда не поедет, а мне тут искать положение не позволяет. Не ровня она, ой, то есть они мне тут. НЕ ровня.

Правда в голове у него возникла картина обнаженной Софии - и он сбился с мысли, махнул рукой - да еще раз наклонился и поцеловал сестру в щеку.

Репутация

Очередной раз Анна поблагодарила Бога, что рядом был брат. Словно кусочек родного дома, который был так недосягаем, всё равно рядом. Может, это было эгоистично с её стороны, но она была рада этому. Это поддерживало и помогало в таком далёком крае. А теперь, когда у неё есть ребёнок, ей хотелось, чтобы он был не просто уроженцем Бахты, а чтобы знал свои корни, знал хотя бы своего дядю не заочно.

- А сама, Алёша, потому что хочу этого. Здесь не тратишь время на светские развлечения. Я могу смело посвещать время сыну. Учить его всему без помощи гувернёров и нянек. Мне кажется это таким чудесным делом! Не знаю, чтобы на это сказала маменька, но она далеко. А ты близко и надеюсь, ты будешь Александру первым учителем.

Она произнесла имя своего ребёнка первый раз вот так, уже указывая именно на этого человечка, что лежит рядом. Это было ново и чудесно.

- Ой, я вас не познакомила. Это Александр Иванович, - она засмеялась, таким растерянным показался ей Алексей, с осторожностью поглядывающий на свёрток. - Погоди, несколько денёчков пройдет, возьмёшь на руки и почувствуешь. Кровь свою почувствуешь и родство.

Видела Анюта, как вдохновлен Алексей Сибирью и людьми, так непохожими на столичных. И ей было это по нраву. В тайне ей так хотелось услышать именно эти слова. Что нравится ему тут, не тяготит его такая жизнь, которая досталась по принуждению. Но тревогу его почувствовала остро, будто струнку затронул внутри, что запела жалостливо. Выслушала его до конца внимательно.

- А я тебе так скажу, братец, покуда ты здесь, забудь о привелигерованном своём сословии. Нет здесь этого. Здесь все ровня. Ведь ты подумай, - она обвела рукой комнату. - Ты живёшь в новом родовом гнезде Рябушкиных. Иван тебя за брата почитает.Ничем не отказывает. А меж тем, где наше с тобой дворянство? Слова одни.А тут люди д[b]ела. И если каждый раз оглядываться, кто кому ровня, так и проглядишь то, что сердце просит, к кому тянется. А если так печёшься о том, чтобы род не замарать, [/b]- тут обида голос дрогнуть заставила. - Так возвращайся в столицу. Отмывайся от навета на себя, ищи ровню. Может богатую невесту найдёшь, да отцу поможешь. Святое дело.

Разошлась Анна, начиная говорить всё возбужденней, зашевелился ребёнок, чуя неспокойствие рядом. Утихла Анна и повисла тишина в комнате. Потом, словно очнулась.

- А кто она?

Женщину не обманешь. Заметила она, как сбивается Алексей со слов, как жарко говорить начитает словно о ком-то конкретном, а не вобщем.

Репутация

Алексей посмотрел на маленького ребенка и покачал головой.

- Какое имя вы ему сильное выбрали! Ты или Иван? Как звучит, а! Конечно, это не наш император Александр Александрович, но тоже весьма и весьма неплохо.

А вот потом он словно ощутил себя мальчишкой. В какой момент его младшая сестра стала такой взрослой и рассудительной? Ее слова очень сильно напомнили ему отца и мать одновременно. Не словами, не рассуждениями, а какой-то мудростью, непривычной. пугающей, но оттого не менее справедливой. Он вскинулся было сказать Анне, напомнить о чести и гордости, о поколениях предков, о славе их пращуров. Но осекся - ведь Анна была права. В самом деле - что толку в его родословной, если тут, здесь и сейчас решают верная рука, зоркий глаз, умение и мастерство. Что толку в том, что его прапрадед ходил брать Крым с Суворовым? Потому улыбнулся он криво

- Права ты сестренка. Ой как права. Но меня воспитывали дома - и воспитывали в Корпусе. Неужели ты думаешь, что это так просто забыть. Дай мне время, Анютка, дай время - и я привыкну. Ты же понимаешь, что столица - это так далеко и так долго. Я не буду врать, что я не мечтаю о ней, о широких проспектах, о Невской Перспективе. Но ... Это так далеко, а Бахта рядом. Спасибо тебе, кстати, что научила меня мириться с неизбежным. Без твоего примера мне было бы куда сложнее.

Но вот последний ее вопрос застал его врасплох.

-Она? О чем ты? Ты что думаешь, что я кем-то увлекся? Ой, как ты ошибаешься! нет, тут чудесные девушки, но ...

Он кашлянул, смущаясь.

- Иван предупредил меня, что здесь разговор короткий, и что обидчиков девушек, ну, ты понимаешь, могут просто утопить или пристрелить. Тайга большая, тела можно и не найти. Потому я .... я могу только облизываться и смотреть по сторонам. Жениться я пока не готов, а иначе здесь будет нельзя.

ОН говорил с жаром, с пылом, стараясь изо всех сил показать Анне, что ни о ком не думает. Слишком горячо и слишком честно. Избыточно напористо. Потом, спохватившись, добавил уже спокойней.

- Ой, у тебя был слишком длинный день, я, наверно, пойду спать, а ты, сестренка, отдыхай. тебе еще сына кормить. Говорят, младенцы не дают спать в первое время.

Он излишне торопливо поднялся, поцеловал ее в лоб и ушел, осторожно и почти на цыпочках. Но в свою комнату он заглянул ненадолго. А потом решительно, но тихо направился в сторону комнатки Софьи. И осторожно постучал в дверь.

Репутация

Как давно это было...

- Ты что тут забыла в кустах?

- Не в кустах, а под деревом.

- Ты думаешь пристало барышне на травке раскинуться, как крестьянка в поле.

- Ах, полно, ты же не скажешь. Иди сюда.

- Я дворянин, я по земле не валяюсь, я по...

- Не капризничай, ты посмотри, я тебе покажу...

Детская ладошка потянула за рукав старшего брата, призывая присесть.

- Нас тут не увидят.

Кружевное платьице белым облачком легло на сочную траву. Из облачка в разные стороны торчали тоненькие ручки и ножки, словно за облачком спряталось солнышко. И всё равно светило. Своим задорным взглядом и горящими глазками.

- Ну же, решайся! Не будь таким collet monté*, Alexeï.

Минутное верчение аккуратно стриженной мальчишечьей головкой по сторонам и ...

- Ладно, показывай!

- Ты должен лечь...да, вот так.

...

Анне почудилось, что сейчас она старшая, а не Алексей. Может, оттого, что она стала матерью, женщиной раньше, чем возмужал её старший брат? Может потому, что мальчики всегда остаются мальчиками, даже становясь глубокими стариками.

- Да, ты воспитывался, как дворянин, да, у тебя есть честь и долг, гордость и амбиции, но..., - Аня закусила губу. - Тебя никто этого не лишил и не лишает. Неужели ты думаешь, что уехав сюда, ты снимаешь с себя все эти обязанности и регалии? Мне горько слышать, ты будто смиряешься с загубленной жизнью. Мечтаешь пройтись по Невскому, на балу встретить свою nouvelle amie*, сражаться на войне за Империю и укреплять родовое гнездо? Действуй!

...

- Смотри!

Тоненький пальчик показывал вверх.

- Ну, что я дерева не видел?

- Да нет же, там!

- Ну, листья. Лишь бы гусеница на лицо не упала ...

- Как же? Ты дальше смотри, на небо. Видишь, там какой большой просвет между веток. Жди. Нет, постой, сначала желание загадай. Загадал? Теперь жди.

- Пока с неба упадут золотые эполеты и лядунка*?

- Ах, Алексей, о чём вы мечтаете, ох уж вы мальчишки, право, дураки. Ты про себя мечтай, вслух не говори.

- Ладно, буду мечтать про себя об униформе... и кивер со шлыком не забыть...

- Эй, ты чего глаза закрыл? Смотри, сейчас приплывёт!

- Кто?

- Ну, облако, конечно. И ты смотри, если похоже на то, что задумал, сбудется. Смотри хорошенько, оно иногда быстро проходит...

...

Как быстро проходит детство. И теперь младшая сестра уже старше, уже обогнала брата, уже определила свою дальнейшую жизнь. Вольно или невольно, а мечтам суждено сбываться по своему.

- Ты можешь вернуться, Алексей, - Анна не смогла скрыть грустинку, что навеки затаилась в глубине её сердца. - Мой пример вовсе не показателен. И он не обязывает смирятся с неизбежным. Мне просто повезло... Ты мужчина. Ты сам решаешь многое. Ты можешь вернуться...

Почему она раньше не замечала, что он тяготиться Этим. За бесконечными делами и заботами некогда этого замечать. И они всё реже с ним общались вечерами. Не было порой сил. Он огрубел, зарос бородой, да и в одежде простой совсем не напоминал того подтянутого и с иголочки одетого юнкера, что мечтал о форме и подвигах.

- Не приглянулся никто, ну и что же. Найдётся ещё та, что сердце твоё гордое растопит, - Анюта лукаво глянула на брата. - Зато, если найдётся, то это не будут воздыхания, жеманство и кокетство. Этого ты в столице получешь сполна. Тут всё по настоящему и открыто, - она помолчала. - А знаешь, мне этого тоже не хватало. Вот этих ухаживаний и переживаний. Иногда думаю, что зря я читала все эти романы. Всё не так тут... совсем...

...

- Вижу, вижу, смотри, ружьё!

- Это скорее лопата или рогатина какая-то, - звонкий смех сестрёнки спугнул облачко и оно быстро расстаяло.

- Ах так!

Забыв о недавчем чванстве и отглаженном костюмчике Алексей шёкотал сестрёнку, отчего они кубарем возились в траве.

- Защекочешь, негодный мальчишка, - взвизгивала Анютка и вырывая пучок травы, кидала в брата.

...

- Ну и влетит нам! - помятые одежды, растрёпанные волосы и застрявшие травинки подсказывали однозначный вывод.

- Бежим к Луше, она не выдаст!

- А свинья не съест...

...

- Что ты, Алексей, как мог Иван так подумать? Усомниться в твоей честности? Никто тут топить тебя в реке не собирается, - Анна тревожно посмотрела на брата. - Ты же не...

Она опять взяла его за руку.

- Алексей Петрович, вы самый благородный юноша, что я знаю, вы не можете никого обидеть. Поэтому, поступай, как сердце велит. Сердце Лантуховых не обманет, - она поцеловала руку брата и отпустила. - Ну беги, мне надо отдохнуть.

collet monté* -чопорный

лядунка* - патронташ

nouvelle amie* - дама сердца. Досл. новая подруга

Репутация

Трудно долгое время ощущать остроту чувства, что не даёт выхода. А когда выход нашёлся, и приоткрыта дверца, ах, как тяжело не сорваться и не ворваться, распахивая настеж...

Просил дозволения прийти. Просил. Неужто придёт? То и дело взгляд от окошка поворачивался к двери, будто боялся супустить этот момент. Нет, не придёт. Надо спать, дел полно завтра, ещё просплю... А если придёт? Так и скажу, так и кинусь в ноги прощения просить. Чтоб худого не думал. Повинюсь. Вот ведь соблазнила свербигузка неугомонная. Уйду завтра же, чтоб не доводить до греха барина, чтоб не знал о мыслях её. Со своей бедой сама справится, вытерпит, переболеет... не даст ему в соблазн уйти... А не придёт, так завтра же и поговорит. Вот попросит помочь за водой сходить, там и поговорит.

Так, собираясь с мыслями, начала Софья готовиться ко сну. Косу расплетать, да юбки стягивать.

Рухнули стены, да потолок обрушился, таков стук в дверь был. Силу такую могло оказать лёгкое постукивание Алексея в дверь.

Не раздумывая ни секунды, каким вихрем поднесло её к двери, то неведомо. Только распахнула скрипучаю, да кинулась на шею. Осыпая поцелуями лицо, шею, грудь.

Репутация

Алексей тихо крался по коридору. Дом уже спал - лишь кое-где поскрипывали стены и половицы. Дремала Матрена. Ворочался на новом месте доктор. Дрых со счастливой улыбкой на лице Иван. И даже Анна, вымотавшись, беспокойно, но спала рядом с Александром Ивановичем. Да наверняка спит и Софья. В самом-то деле. Наверняка же тоже вымоталась, тоже устала. Ох и Анна! Когда она успела стать такой проницательной? Когда успела стать такой... Такой... Такой ... Он остановился, не в силах подобрать слова. Такой правой. Она же все правильно сказала. И насчет чести, и насчет вернуться, и насчет того, что происходит. Но ... как она чуть было не вычислила его! надо бы быть аккуратней.

А когда стучался в дверь, то был уверен, что Софья... Что Софья не откроет. Или уже спит. Или ушла. Или еще тысяча и одна причин ему, чтобы развернуться и уйти в пустую каморку. Но такого он не ожидал. Словно бы теплая волна прошлась по его лицу, по его рукам, он словно окунулся в водопад ее волос и с трудом перевел дыхание.

- Я боялся, что не откроешь дверь.

Он обхватил ее за талию и прижал к себе, наслаждаясь теплом, запахом, наслаждаясь изгибами ее тела. В такие минуты не думается ни о чем плохом - и только они вдвоем рядом. И никого и ничего вокруг. Словно бы они не в поселке, а в глухой тайге, где до ближайшего жилья несколько дней пути по норовистым таежным рекам.

- Софья... Сонечка... Сонюшка...

Запоздало пришло в голову, что вот, кавалер, даже подарка самого простого не принес, только самого себя. Но думать сейчас об этом не хотелось. Пообещав себе, что подарок обязательно будет, он стал целовать Софью - жадно, горячо и неумело.

Репутация

Никаких сомнений, никакого здравого рассудка и осторожности. Ведь он пришёл, он ответил, не отверг, прижал к себе и целует. Целует будто шепчет, будто говорит всё то, зачем пришёл. Горячо. Желанно. Сладко. Отбрасывая робость и вкушая новые прелести женских губ и горячего дыхания.

Потянула его на себя, от порога, в комнату свою, развернула. Дверь захлопнула и спиной прижала, словно говоря, что путь назад отрезан, за чем бы он ни пришёл.

- Алексей Петрович, милый, Алёшенька, ведь пришёл, пришёл жеж, - запоздало и вовсе не нужно выдала себя, что гадала и думала об этом, будет, али нет.

И вновь припала к устам, обжигая и затягивая, пока голова кружиться не начала. А руки словно безумные по рубахе его гуляют, ворот отворачивают и тела требуют. Пока губы снимали неумелость и робость, в нетерпении уж рубаху его выпростала из штанов, задирая и норовя разорвать ненароком. Секунды прошли, а уж рубаха на полу дощатом примята, а Софья, ног не чуя, сползает поцелуем влажным вниз, по груди, животу... Стоит на коленях, прижавшись накрепко, словно выпустить боиться.

- Вот ведь как, Алёшенька... не отпущу тебя. Рабыней вашей стану, а не пущу. Вся ночь моя будет, вся твоя буду, - подняла голову вверх, сверкает глазами, как понял её, не разозлится ли?

Ох, права сестрица и тут оказалась, никакого жеманства и кокетства, тут всё по-настоящему.

Репутация

Рождение сына не очень многое поменяло в распорядке Ивана. Оно и понятно - мужик, хозяин дома и подворья. ОН целыми днями пропадал в лесу - и лишь вечерами приходил к жене в комнату. Но всегда с каким-то сюрпризом. То горсть ягод, то свежая рыбка, то особо красиво изогнутая деревяшка. А еще Анна могла заметить, как он спокойно и умело обращался с младенцем. надо было - пеленал. Надо был - мыл попку, не морщась вытирал то, чем маленький Александр Иванович делился с миром, пытался с ним разговаривать. Говорил, разумеется, и с Анной - но темы были самые простые, самые обыденные. Еда, дом для Алексея (его уже построили, осталось только сложить печку - но заказанные кирпичи так и не приплыли в Бахту), простые деревенские новости - кто, как, где и с кем. Разве что ...

- А ты заметила, Анечка, какой Алексей стал шебутной? Если раньше грустил и тосковал, я даже боялся, как бы чахотку не подхватил, то теперь все, привык, заматерел, стал чаще улыбаться. Иду давеча, а он смотрит на Енисей и улыбается. Видать, понравилась ему Сибирь-то. Правда, теперь его не добудишься. Вот договорились недавно за орешками прогуляться, я к нему в комнату стучал - а он так и не проснулся. И не открыл.

А потом как-то раз явился Иван днем к Анне. И было видно, что смущен он донельзя.

- тут эта... Остяки приехали в гости, точнее, рядышком стали. Говорят, надо над нашим сыном ихний обряд провести. Мол, чтобы духи его не забывали и род его не стыдился. Только надо сына нашего вынести к ним, туда, говорят, среди стен не получится чародейство. Боязно мне немного, Анна Петровна. С вами хочу посоветоваться. С одной стороны - раз вы в их племени, то и ребенок наш тоже остяк выходит. С другой стороны... Крещен он, как же бесовский обряд над ним проводить? Что скажете?

И мял шапку своими сильными руками, явно волнуясь.

Репутация

А утром, после того как выскользнул он в дверь после ночи жаркой, да страстной, обуяло его сомнение. Смотрел он на Софию - и никак не мог решиться. Она ему нравилась. Она притягивала его. Он о ней мечтал. Но она была крестьянкой. Она была сибирячкой. Она не могла быть ему ровней и парой! Она мог быть с ней - но он не мог быть ее. И это странное ощущение заставляло его переживать и волноваться. Каждый вечер, собираясь в знакомую уютную комнату, он собирался поговорить, объясниться, мягко намекнуть Софье, что ... И каждый вечер словно проваливался в омут страсти, тонул в водовороте, не мог отвести взгляда от ее лица и ее тела. И слова застревали в горле - и он ничего не говорил, что хотел. Что хотел о расставании. Напротив, он твердил, что она просто чудо и он жаждет ее - что было чистой и абсолютной правдой. Пока вроде бы никто ничего не замечал - и даже Иван, который так и не смог достучаться до него (в этот момент он торопливо одевался в другой комнате - Софьиной). Разве что Матрена иногда смотрела странно - но молчала. Наконец, устав бороться сам с собой, он решился поговорить с сестрой. Но тут внезапно приехали остяки...

Репутация

Новый этап в жизни барышни раскрывал для неё смысл жизни. Жить, чтобы дать жизнь другому и наблюдать, как он растёт, помогать, направлять и заботиться. Это было необычно и так здорово. Полные забот, ежедневных тревог и радостей, дни пролетали незаметно. Поначалу Анна переживала до того, что впадала в панику и уныние. Когда ребёнок кричал, а она не знала, что делать. Когда Матрёна ловко справлялась с карапузом, а она не знала с какой стороны к нему подойти. Когда Софья, не имевшая детей, подсказывала обычные, казалось бы, вещи. Когда даже Иван ловчее управлялся с дитяткой, чем она. Но постепенно опыт Матрёны и материнское сердце подсказали Аннушке, что и когда нужно делать. И она могла сама, без помощи справляться с Сашенькой, вовремя его кормить, пеленать, укладывать спать и играть. И каждый вечер она с гордостью сообщала Ивану:

- Иванечка, милый, сегодня Санечка впервые…, - и рассказывала мужу подвиги их маленького героя. – Ах, видели бы меня мои родители, ах, как бы они полюбили Сашеньку. Знают ли, дошло ли до них известие, что-то ответа нет.

Всё было хорошо у Рябушкиных, только одно огорчало Анну. Расстояние, что отделяло её от родных. Что нет у Санечки рядом ни бабушки, ни деда.

- Алексей наш адаптировался быстро к Сибири. Я рада за него. Все переживания, что были у меня ушли, - она призадумалась. Может, отвлекли её другие заботы от брата, и она просто перестала замечать, есть ли у него тревоги, да тоска. Уж не стало тех вечеров, когда брат с сестрой болтали беззаботно, пока солнце не сядет и ко сну пора не придёт. Всё реже они откровенничали и просто общались. Уроков летом не было. Целыми днями пропадал он на строительстве избы, да с Иваном ходил на заготовки. Уставал и вечерами рано ложился спать и так же незаметно по утрам брался за дело. – Нравится, значит не зря избу ставим, будет в ней жить. Только вот как же он один там будет, боюсь не сможет, затоскует. Молодой ведь он, ему бы выбиваться в люди. Мир посмотреть, да карьеру офицера, может ещё мог сделать. Надо бы с ним поговорить. Как видит он своё будущее. Не всю жизнь же ему учителем в нашем доме быть.

Как-то Анна спросила Софью, как там Алексей, не говорил ли он ей о том, что хочет вернуться в столицу. Не замечала ли она что-то необычное. Софья часто помогала мужчинам на строительстве дома. Носила им обед, помогала убирать и, казалось, была в курсе всего. Успевала и Матрёне, и Анне, и мужикам помогать. Она просто излучала энергию и какую-то неуёмную радость последнее время.

На вопрос Анны, девушка, неожиданно покраснела, засмущалась и не сразу ответила.

- Я, Анна Петровна, спрошу его, если велите. А так, что необычного в мужике будет, токомо только, что барчук, - и поспешила по делам, от ответа увиливая.

…

- Шаман? К нам в гости приехал шаман и Эсе тоже? Так что же мы сидим, гостей встретить надо. Обговорим всё, - она засуетилась, собираясь к гостям выйти. – А ты вспомни, Ванечка, как шаман узнал, что во мне ребёночек сидит? Помнишь? Как не верить после этого в силу его. Я сама крещёная, а не отказалась к остякам примкнуть. Чего теперь поворачивать от слов своих? Но расспросить я должна, что за камлание над ребёнком нашим делать хотят? И крёстных… Да, надо Алексея с Софьей позвать. Они крёстные, как никак, их решение тоже быть должно. Мне кажется, что этот обряд будет лишь народной традицией и никак христианских верований не нарушит, - она глянула на взволнованного Ивана. – Или я что-то не знаю?

…

Анна завернула ребёнка в нарядные пелёнки, чепчик кружевной, да сама прихорошилась, выходя к гостям. Она вручила Александра Софье и с Иваном вышла к остякам.

- Милости просим в дом. Гостям мы рады. С дороге отдохните, да расскажите, как дела ваши. И с нашим сыном заодно познакомитесь, - она распахнула дверь, приглашая войти.

Репутация

Неожиданно и чудесно. А ведь не первый ребенок в жизни Ивана. Ой не первый. Сызмальства нянчился с детьми старших братьев. Думал, что ничто не удивит его и не поразит. Оказалось - еще как. Разница между своим и не своим ребенком была просто удивительной. Тем более - рядом с Анной. То, что он воспринимал обыденностью - для нее оказывалось чем-то неожиданным. Она так чудесно умилялась и удивлялась тому, что вытворял их сын, что и Иван невольно присоединялся у ней. Даже испачканная рубаха вдруг оказывалась не самой большой бедой - ведь маленький Саша так мило хлопал своими глазками с длинными ресницами. Анна так радостно и трогательно улыбалась, что Иван просто махал рукой - ну подумаешь, рубаха.

Визит Эсе и шамана его насторожил. Все же его, в отличии от Анны, не приняли в племя. Плюс та была дворянкой, а значит имела более широкий взгляд на мир. С другой стороны, он довольно долго общался с остяками и имел с ними торговые дела. Они не казались ему порождениями дьявола - милые, добрые и замечательные люди. Еще Иван хотел поговорить с Алексеем, но тот был на удивление рассеян и беззаботен. Мол, бог не выдаст, свинья не съест, а ребенок крещенный, так и бояться нечего. Мол, крест любое камлание побьет. Будь Иван чуть повнимательней, он бы заметил, что Алексей больше смотрит на Софью, чем на него. Благо та копошилась с маленьким Рябушкиным, и Иван решил, что Алексей смотрит на племянника.

Остяки степенно вошли в дом, поклонившись по углам. Следом втащили несколько плотно упакованных тюков.

- Племя дарит твоему сыну. У шамана было видение - только он сможет хорошо распорядиться этим даром.

Эсе развернул шкуру и на пол с грохотом упало несколько белых плотных палок. От удивления у Ивана да и у Алексея глаза полезли на лоб. Слоновая кость! Материал редкий, нужный в хозяйстве - и потому практически не отдаваемый чужакам. Не так, чтобы он стоил дороже золота - но бивни такого качества и размера были редкостью.

Шаман между тем что-то каркнул. И Эсе немного виновато сказал:

- А можно увидеть живот вашего Алек-сана?

Иван напрягся - но потом, переглянувшись с Анной, кивнул немного настороженно. Софья расстегнула рубашку. Шаман мельком глянул - и тут жа расплылся в улыбке. Ткнул пальцем и сказал что-то. Эсе продолжал переводить.

- Он видит пупок - и значит ребенок жив. надеется, что Ульвей его будет рядом.

Иван наклонился и шепнул Анне.

- Ульвей... ну это типа душа и как бы не душа, такой крохотный человечек, который невидим для других и который то ли следит за сыном, то ли душа сына...

Шаман между тем протянул Анне крохотную грубо вырезанную деревянную фигуру.

- ОН говорит, чтобы в комнате с сыном держала. Это хороший Есь, он с вашими Киристосом не воюет, пусть они оба охраняют ребенка.

Иван только крякнул..